Совершенная технология - [33]

– Да какая определённость… – прервала её Шуша. – Я ведь до сих пор не могу никак его «прощупать»… Приземлился – значит, должен уже быть частью мира. А торчит занозой – и всё.

– Ага, занозу-то всё-таки ощущаешь… – протянула Юлечка, которая деликатно ждала за дверью, пока Шушу осматривал врач.

– Ощущаю. Но не так сильно, как боялась ещё утром сегодня. То ли привыкла, то ли вы поработали славно…

– И всё равно, определённость есть. Ведь вас что изводило все дни до этого? Что вы понять не могли, что за кризис, откуда он… А потом, когда поняли, что корабль – не ясно было, как он себя поведёт, – заявила Календула и, мокнув последний оставшийся на её тарелке пельмень в сметану, запила его пивом прямо из банки.

Сегодня никто уже не ожидал, что от экоконтроля что-то понадобится. Часть аэропроектников по-прежнему вылавливала по окрестным лесам журналистов, но Юлечка, работавшая беспрерывно с момента посадки корабля до сегодняшнего утра, тоже была отпущена на сутки. Поэтому они решили оттянуться. Еду они, не желая обременять хозяйку, приносили в судках из ближайшей рабочей столовки. Она действительно была очень вкусной, так что Шуша полностью отдала ей должное. Но покупать пиво не стала: в отличие от болотноориенталки и исконной земледелицы, её мог внезапно вызвать Гришнак Углукович. Вдруг обитатели корабля предпримут какие-то действия…

– Чёрт, есть меньше надо! – пробормотала она, подпрыгивая и пытаясь застегнуть жёсткий кожаный ремень формы.

Дверь открылась, и из сеней на кухню вошла хозяйка, баба Тоня. В руке с набухшими старческими суставами она несла ведро молока – только что подоила корову. Поставила ведро на лавку и, увидев в проходной гостиной Шушу, собиравшуюся примерить шапку, медленно прошла туда.

– Эх, девоньки, эх… – покачала она головой, сложив руки под грудью и глядя на Шушу. – Эх, молодые-то какие…

– Это вообще как надевается? – повернулась Шуша к Юлечке, протягивая ушанку: она запуталась в шнурках и пуговицах.

– Дай уж сюда… – тихонько сказала баба Тоня и забрала шапку из её рук.

Она удивительно быстро распутала все петли и пуговицы, и протянула Шуше совершенно нормальный головной убор, а не перекошенное нечто.

– Помнят руки-то… Помнят… – вздохнула она баба Тоня и Шуша с удивлением заметила слёзы на её глазах. – Я ведь, девочки, смотрю на вас, и думаю – куда ж они таких молодых-то в самое пекло суют? Кто ж им потом рожать-то будет? В наше-то время не так было. Берегли девушек-то в Последнюю Войну. А теперь придумали, понимаешь, политкорректность – девчонки молоденькие поперёд парней на смерть лезут…

– Баба Тоня, ну не надо плакать, пожалуйста! – Юлечка вскочила и, поддержав её под руку, усадила рядом с собой за стол. Календула подвинулась.

– А что не надо-то, что не надо? Ведь, когда всё начиналось-то, равноправие это, что говорили? Что права-то гражданские одинаковые у всех, а обязанности все же разные: женскому полу рожать, а мужскому – защищать женщин и детей. Правильно? Правильно, я считаю. И что это, скажите мне, за политкорректность такая, которая всё с ног на голову перевернула, а? Сегодня вот… Лешачиха наша, тотемская, вот с таких годочков её знаю, – баба Тоня показала рукой в старческих веснушках на полметра от пола, – всегда мне за яблочки самые грибные места показывала… Глядь – ротой командует! Голосище – во! А вы скажите мне, зачем это? Надо ей оно? Или у нас в лесу хуже было?

Шуша, покраснев, не поднимала глаз на бабу Тоню. Она никогда не слышала таких откровенно неполиткорректных высказываний. Судя по всему, остальные чувствовали себя не лучше: Календула тихонько пыхтела, колотя пяткой по ножке стула, Юлечки вообще не было слышно.

– А ладно, не слушайте меня, старую! – махнула рукой баба Тоня. – Жизнь ваша другая, и жить в ней вам. Только попомните, не добро это, когда баба в армию командиром идёт. Вот санитаркой, врачом – это да, это самое женское дело.

Все вздохнули с облегчением. Кажется, лекции на неполиткорректные темы уже не ожидалось.

– Эх, да что говорить… – продолжала баба Тоня, утирая слёзы кончиком головного платка. – Я ведь, девочки, за день до Последней Войны замуж за первого своего, Васеньку, вышла. Так вот и получилось – сегодня невестушка, завтра – повестушка, а через месяц я – вдовушка… Ну, как похоронку-то получила, и сама в армию пошла. Мстить оркам поганым за мужа моего убитого. И не в санчасть или госпиталь, а в самую что ни на есть действующую армию, снайпером. С детства батя меня на охоту с собой таскал. Ну, я и стрелять умела… Второго своего мужа любимого только после Победы встретила. В медсанбате как раз служил, хирургом. Сорок лет потом в нашей районной проработал, где теперь госпиталь ваш-то… Помер три года назад… А дети с внуками разъехались все.

Шуша ошеломленно смотрела на бабу Тоню. Вот уж такой биографии она от неё не ожидала после предыдущих её слов.

– Что смотришь, удивляешься? – чуть улыбнувшись, спросила та. – Не удивляйся. Видишь же, знаю, о чём говорю. Не годится эта ваша политкорректность никуда, раз в мирное время женщины сами в армию от мужей да детей сбегают.

Глава 12