Совершая убийство, или Политическая экономия прав животных - [47]

Страдания животных как фетиш

Если бы проблемы, от которых страдает индустрия прав животных, заключались бы только в этом, перечисленного уже было бы достаточно, чтобы обречь его на неудачу. Однако бо́льшая часть современных зоозащитных движений также страдает от недальновидности, отсутствия политической хватки и имеет набор стратегий, маргинализирующих важность страданий людей, одновременно фетишизируя страдания животных. Хотя для организаций, деятельность которых сфокусирована на животных, и закономерно придавать им особое значение, но этот акцент не стоит делать за счёт особого вида животного под названием «человек».

Если мы хотим бросить вызов иерархии и господству на всех уровнях общества, мы должны оспаривать все виды иерархии, включая превосходство одних людей над другими. Основная масса активистов движения за права животных, по крайней мере, в его современном воплощении, похоже, не понимает, как страдания людей связаны со страданиями животных идеологически и системно. За несколько лет, что я провёл среди зоозащитников, я встретил настоящих мизантропов в этом «движении», считавших, что люди «получают по заслугам», наивно полагавших, что все они способны разрешить проблемы, с которыми сталкиваются, либо уверенных, что страдания животных качественно важнее, чем страдания людей. Подобно активистам, видящим новые возможности в сотрудничестве с другими группами, в современном движении полно людей, которые придают исключительную важность страданиям животных и игнорируют положение людей. Многие из этих активистов не понимают, каким образом страдания животных и людей связаны посредством единой системы эксплуатации, и, хотя эксплуатация животных широко распространена в нашем обществе, не стоит забывать, что эксплуатация человека также является нормой.

В результате этой фетишизации животных многие готовы отказаться от приверженности всеобъемлющим принципам освобождения для всех и больше заинтересованы в сохранении того, что они считают лучшим миром для животных, политическом имидже и статусе зоозащитного движения. Это справедливо даже в том случае, когда потенциальная приверженность защите животных имеет катастрофические последствия для борьбы за равенство между людьми. В условиях возрождения господства неоконсерватизма в Америке после 9/11 стремление обратиться к фундаменталистам и консерваторам в общем контексте, кажется, получило странный импульс. Многие активисты утверждали, что нам как движению необходимо обратиться вовне, чтобы привлечь христианских консерваторов, неоконсерваторов и других правых, способных воспринять наши идеи. Меня лично отчитал знакомый активист за то, что я прилюдно упоминал о своём атеизме; по его словам, мои атеистические взгляды могут отпугнуть «новообращённых» и убедить богобоязненных, посещающих церковь людей, что наше движение безбожно. Этот аргумент поддержали и другие, утверждая, что мы, активисты, не должны закрываться от евангелистов — людей, которых Крис Хеджес не без основания называет «американскими фашистами» [189] — ибо они являются преобладающей политической силой в нашей стране и потому лучше всех способны обеспечить стремительный переход к веганскому миру. Другие вторили, что нам не следует дистанцироваться от сочувствующих движению правых парней, потому что это идёт нам пользу, вливает свежую кровь. Они надеялись, что эта «свежая кровь» вдохнёт жизнь в движение и поможет сделать его мейнстримом, и, похоже, никто не учитывал тот факт, что эта свежая кровь зачастую была рада поддержать эксплуататорские и репрессивные позиции по многим другим вопросам.

Хотя консерваторы менее сдержанно навязывают свои идеологические наклонности, стоит отметить, что многие так называемые «либералы» также причастны к пропаганде многих подобных репрессивных позиций, в частности, когда речь идёт о силе свободного рынка, триумфе капитализма и верховенстве закона по-американски. По многим вопросам разрыв между большинством либералов и консерваторов настолько мал, что почти незначителен, сколько бы ни было истрачено радиоэфиров на разглагольствования о различиях между ними. Когда доходит до дела, большинство либералов не особо стремятся поддерживать антикапиталистическую борьбу или самостоятельно отстаивать права рабочих, многие боятся показаться «слишком радикальными». В этом смысле, хотя либералы могут быть более восприимчивы к проблемам прав животных — хотя это тоже сомнительно — нет причин верить, что они станут полезными союзниками в какой угодно борьбе против гнетущих сил капитала, поскольку они частенько провозглашают эти силы целесообразными.

Разумеется, споры в движении за права животных не случаются в политическом вакууме; они являются частью контекста, в котором превалирует профессиональный активизм крупных организаций вроде ПЕТА и «Общества за гуманное обращение с животными». Как организация, которая ценит внимание превыше всего, кроме денег, ПЕТА обычно воспринимается как организация, выступающая от лица всего движения за права животных за его пределами. Это прискорбно для животных и для людей, которые о них заботятся, одновременно с философской и практической точек зрения, поскольку ПЕТА проявила поразительную бесчувственность к другим аспектам борьбы за социальную справедливость. Грубые политические оппортунисты, ПЕТА поддержат чуть ли не любое начинание — эксплуататорское или нет — которое привлечёт к ним внимание, а значит, и пожертвования от людей, которые верят, что жертвовать деньги богатым организациям считается «активизмом». ПЕТА помогла увековечить фетишизацию страданий животных благодаря невероятно ограниченному политическому фокусу, который отпугивает многих людей, озабоченных борьбой в более широком смысле. Одна из главных причин критиковать ПЕТА — это их постоянная вульгарная товаризация женщин с единственной целью — привлечь внимание к «делу». Сексизм ПЕТА подробно задокументирован, но самый недавний пример — их акция «State of the Union Undress» [190], приуроченная к посланию Джорджа Буша Конгрессу «О положении в стране» в 2007 году. В этом онлайн-видео модель раздевается догола, в то время как на экране мелькают кровавые кадры страданий животных. ПЕТА использует женскую наготу точно так же, как её используют для продажи любого другого товара. В этом случае товаром выступает ПЕТА, и её служители требуют пожертвований, которые в прямом смысле слова являются для них источником жизнеобеспечения.