Соучастница - [10]

И потекли дни друг на друга похожие. По утрам шевелились соседи, по комнате тихо ходил Шура - открывал шкаф, шуршал пакетами - разносился запах кофе. За ширмой на своем ложе из старых пальто и спальных мешков, пережидала это время Тоня, неспокойно спал Сергей. Под подушкой лежал загнавший их в это мучительное сожительство наган. Но вот все стихло квартира пуста. Тоня вылезает из своего укрытия - в ночной рубашке с отросшими до лопаток волосами, худая и кажется не совсем здоровая. Тихонько вытянув наган, она начинает на цыпочках кружиться с ним по комнате, потом, устроившись у зеркала, пробует различные позы, ищет удобное положение. Вот так - пистолет у виска, теперь у сердца, а вот - дуло во рту. Думает ли она, как в свое время Мякшев-младший о смерти? Сейчас она привыкает к ощущениям - там, в зеркале, бледная Тоня и пистолет у виска, теперь у сердца - только нажать курок. Упасть... Но нет, до этого еще далеко.

Неужели Сергей не знает об этих играх? И знает и не знает. Несколько раз в полудреме он видел Тонины проделки, но сил встать или даже что-нибудь сказать не хватало и он проваливался в тяжелый сон. Дело в том, что Тоня теперь повела с Сергеем тяжелую борьбу - она всеми силами отбояривалась, откручивалась от близости с ним - при такой тесной и подневольной связи это было не просто и мучительно. И потому ночами велась такая жаркая и бесплодная борьба, что бедный Шура засыпал теперь только со снотворным. Понять смысл происходящего он, конечно, не мог, но уже потихоньку злился. Что это с Тоней? С кем это она связалась? Зачем? Но они жили у него, и каждый вечер все вместе садились за стол и ели приготовленное Тоней, иногда что-нибудь пили и тогда еще беспощадней делались серые глаза Сережи и еще лихорадочнее горели Тонины. "Она же его ненавидит, - думал тогда Шура, что же это? Страсть, разврат... Но не любовь же! Человек не нашего круга этим все сказано!" Но терпеть его как каприз пусть малознакомой, но все же в некотором смысле своей Тони он был некоторое время согласен. Тоня даже как ни странно стала ему за это время роднее, но Шура держал дистанцию и в сложные отношения своих постояльцев не вникал.

Иногда бывали гости. Тогда раздвигали стол, стелили хорошую скатерть, иногда даже танцевали, не все же так мрачно!

Вот так протащился февраль. И все же Шуре пришлось узнать, что же за тайна связывает этих двоих. Как-то утро было такое промозглое, настроение такое мрачное, что Шура с полдороги решил вернуться и рухнуть спать... Он привык думать, что в его отсутствие постояльцы спят по полдня и потому тихонько приоткрыл дверь, рассчитывая застать сонное царство, но перед ним неприбранная и нечесаная Тоня с пистолетом в руке. "Господи, свят-свят, рука почти уже поднялась осенить крестом, но потом бессильно опустилась, и он просто прикрыл дверь. - Я этого не видел! Я не хотел этого видеть!" Шура отправился в читалку, выпил в буфете кофе. Конечно, он не хотел ничего знать, но теперь уже не мог. В свое время он проявил безразличие к оставленному Мякшевым наследству, поэтому он и не догадывался, что этот наган уже гостил у него, что он, Шура, уже был хранителем огнестрельного оружия. А сейчас он вообще преступную группу укрывает. Ну что ж, теперь нужно быть готовым ко всему. Шуре начало казаться, что при таком накале страстей неминуема кровь. Кто кого убьет - Тоня Сергея, Сергей Тоню, но развязка близка. А как только Шура осознал, что он невольно является участником событий, верх над прочими чувствами взяло чувство ответственности... Посидев немного в читалке, Шура поехал к себе на службу. Начальником его отдела был не то чтобы приятель, но все же факультетское знакомство давало некоторые преимущества. Взяв по дороге бутылку коньяку, Шура подготовился к атаке. Необходимо было недели на две выклянчить работу домой. Удалось все как нельзя лучше, а план был уже готов - последить за ними, негласно присутствуя в квартире, ну как сегодня. Вечером Шура вернулся как всегда к семи, встретила причесанная накрашенная Тоня, молчаливый Сергей. В портфеле папки с работой, в руке торт. Пили чай, Шура был оживлен и даже рассказал несколько анекдотов. И со следующего дня, а это было 21 февраля, Шура занял наблюдательный пост. А сделано было умно и просто - Шура в этой коммуналке прожил столько лет, что знал каждый вздох соседей: так называемая тетя Мотя уходила с утра до вечера мыть полы то туда, то сюда, в перерывах ездила к дочке сидеть с внуком, возвращалась часов в восемь, со вкусом ужинала, а в десять уже спала мертвым сном. Так вот - дверь в ее комнату не запиралась никогда. Был это принцип или легкомыслие тети Моти, Шуре все равно, главное, что он сможет это использовать. Шура забирался туда со своими тетрадками, попивал кофеек, слушал радио, которое у тети Моти никогда не выключалось. Круглый стол, покрытый скатертью, большой будильник, фотографии на стенках и постоянно включенный репродуктор... Запах яблок, теста, пыли. Уютно, тихо. Даже если бы тетя Мотя и застукала, не рассердилась бы - она Шуру с детства знает. Так шли дни. Слух и интуиция у Шуры обострились, уже по шорохам в комнате он почувствовал что-то новенькое. Приоткрыв дверь, он увидел, что Тонины игры теперь изменились, теперь она не перед зеркалом гримасничает, а наводит дуло на спящего Сергея. "Она его, - подумал Шура, бесшумно прикрыв дверь, - но не сейчас еще. Нужно быть наготове". Этим вечером Шура сказался больным, не стал ужинать и спать лег часов в восемь, напившись чаю с малиной. Тоня с Сергеем сидели долго, переговаривались вроде бы на первый взгляд мирно, вроде бы обыденные темы обсуждали. А речь шла вот о чем Сергей поставил вопрос ребром: либо Тоня идет за него замуж, либо они расстаются, но игрушку он забирает себе. Тоня не хотела ни того ни другого, но своего предложить не умела... Сохранить все как есть? Но этого уже не хотел Сергей, надоела борьба за обладание этой девицей, измучила. Он уже сильно был зол на нее. В злобе он мог совершить всякое, зная себя предлагал ей выход. Ну не в тюрьму же из-за этой девчонки. Рубить этот узел! Тоне он давал неделю: либо, либо. Вот Шура и узнал сроки, порадовался - вписывается в график.