Соучастие в убийстве - [9]

— Мы не нашли ее драгоценностей, старший инспектор. Ни одной вещички, — говорил Дин.

— Но хоть часть она должна была хранить здесь, — сказал Филдс.

— Там, где их обычно держат женщины, нет ничего, — ответил Дин.

— Неужели снова он? — высказал догадку Филдс. — Конечно, драгоценности могут обнаружиться каждую минуту. — В голосе его звучало сомнение. — Кое-что она должна была держать в спальне… А самые ценные — в банке. Мы скоро все выясним. — Он твердо взглянул на Дина. — Еще раз обыщите комнату. Каждый закоулочек, Дин.

Филдс повернулся к Браммелу.

— Пойду осмотрю дом, Стюарт.

— Я еще немного задержусь здесь, — сказал Браммел. — Потом пойду на кухню.

Филдс отправился в гостиную. Возле письменного стола сыщики подбирали с пола бумаги и письма. По обе стороны от стола находились вделанные в стену книжные полки.

Увидев Филдса, сыщики вытянулись и стали докладывать. Из всех ящиков стола содержимое было вытряхнуто на пол, всюду валялись бумаги. По-видимому, из стола ничего не было взято, кроме, быть может, двух-трех писем. Похоже было, что преступник искал что-то определенное.

— Может, какое-то письмо, — предположил один из сыщиков.

Филдс в раздумье посмотрел на него.

— Я начинаю думать, что преступник искал драгоценности, — сказал он.

Филдс оглядел комнату. Дверь в глубине выходила в короткий коридор, который вел к ванной.

— Очевидно, он проник сначала сюда, не нашел того, что искал, и направился в спальню… Если это похититель драгоценностей, мы скоро в этом убедимся. Одна из его особенностей: он всегда выбрасывает футляры… Надо обыскать весь дом и участок. А может быть, и соседний участок…

Оставшиеся в комнате сыщики продолжали поиски потайных сейфов.

«И что только люди находят в такой мазне?» — думал Филдс, покидая комнату, на стенах которой висели картины, изображавшие розовые квадраты и голубые треугольники или вытянутые нелепые фигуры, олицетворяющие страх — порождения ночных кошмаров и истерии.

Филдс направился по следам преступника. Подойдя к двери ванной, он остановился, не поверив своим глазам, — перед ним блестела вделанная в пол черная ванна, а плафон над ней отбрасывал мертвенно-белый свет.

— Ну и ну! — сказал он Филберту и эксперту по отпечаткам пальцев, пожилому сержанту сыскной полиции Райту, который возился на подоконнике с кисточкой, порошком и лупой. — До чего они только не додумаются! Мерзость какая!

У Филдса начало складываться плохое мнение об этом элегантном, ультрасовременном доме; здесь пахло безнравственностью. У Филдса была своя теория: там, где безнравственность, — быть преступлению.

— Вы только посмотрите, Брюс, — черная ванна! — Филдс был явно шокирован, словно речь шла о шабаше ведьм.

Но Филберта не интересовали ни цвет ванны, ни обстановка — он считал, что все это не относится к делу; ему не терпелось продолжать расследование.

— Райт не нашел никаких отпечатков, — сказал Филберт. — Значит, убийца — профессионал. Был в перчатках… Зато он обнаружил одинаковые следы в двух направлениях. Должно быть, убийца проник в дом и вылез обратно через это окно.

— Постараюсь сделать снимки следов, шеф, если удастся, — сказал Райт.

Райту было жарко в темно-синем костюме.

— Преступнику не надо было взламывать окно — оно было открыто, — пояснил он, играя брелоками на цепочке часов, которая тянулась по его жилету.

Пока Филдс разглядывал подоконник, Райт привел доводы в подтверждение своей догадки.

Ясно было, что эксперт прав. Но Филдс почему-то почувствовал разочарование. Его больше бы устроило, если бы эксперт сказал, что окно было взломано.

Райт снова занялся осмотром, а Филберт вышел вслед за шефом в коридор.

— Биби я отправил к нам, сэр, — сказал Филберт. — Что-то он темнит.

Он уставился на шефа своими маленькими бегающими глазками.

— Я считаю, что это работа Бирюка, — сказал он.

Филдсу было приятно, что старший сыщик самостоятельным путем пришел к тому же заключению, что и он.

— Правильно сделали, что отправили Биби к нам, Брюс, — похвалил его Филдс.

Сейчас он еще более утвердился в своем мнении о Филберте: очень старательный сыщик, действует методично и ни одного подозрительного субъекта не выпустит. Филберт ему положительно нравился. Они уже не раз работали вместе, и Филдс очень помог молодому человеку сделать карьеру. Несмотря на обвинения, что Филберт применял насилие над заключенными и «выколачивал» показания, Филдс отстоял своего протеже перед комиссаром и полицейским трибуналом. Он был убежден, что Филберт просто-напросто еще одна жертва политической кампании против полиции. А кампанию эту затеяли для того, чтобы добраться до правительства. Но ведь полиция прежде всего обязана защищать правительство. Филдс не мог забыть, как охотно «Дейли ньюс» подхватывала каждое обвинение против его сыщиков. Он припомнил, как эта газета напечатала на видном месте саркастическое замечание одного королевского адвоката, что Филберт страшно медлителен, когда ему приходится отвечать на вопросы, зато он с поразительной быстротой пускает в ход руки. Опорочить добросовестного и бесстрашного офицера полиции было в глазах Филдса тяжким преступлением. Эта газетная кампания, несомненно, настроила общественное мнение против полиции. Филдс пришел к выводу, что будущее его отдела под угрозой. Если и на этот раз они потерпят неудачу, правительство может принять меры. Филдс был слишком подозрителен, чтобы верить государственным деятелям, хоть и не хотел в этом признаться. Если им понадобится, они принесут его в жертву. И тогда — прощай его мечта занять пост полицейского комиссара или хотя бы помощника комиссара. Он кончит свои дни неудачником, не дай бог, его еще понизят в простые сыщики. Нет, это не должно случиться и не случится. За тяжеловатой, неуклюжей внешностью Филдса крылась непреклонная воля. И ему помогут все работники его отдела, ведь в сущности у них общие интересы. А самым верным его союзником будет старший сыщик Брюс Филберт — в этом он не сомневался.