Соучастие в убийстве - [4]

Репортеры и фотографы, чарующе улыбаясь, уговаривали констебля Брота пропустить их к дому.

— Нет, — решительно отрезал он. — Без письменного разрешения старшего инспектора пропустить не могу.

Констебль был упрям, и репортерам ничего не оставалось, как фотографировать домик и сад, несколько раз они сняли и констебля с Биби.

Потом Годфри Беттери, старший репортер уголовной хроники «Дейли ньюс», пообещал Биби пять фунтов стерлингов, и тот разговорился. Несмотря на все предупреждения констебля, молочнику не терпелось побеседовать с репортерами.

— Четыре дня никто не забирал молоко, — начал Биби. — Бутылки и сейчас там. Вон они. — Он показал на ящик возле двери дома. — Я еще в первое утро сказал себе: что-то непохоже на миссис Тайсон; она всегда оставляла записку, когда уезжала. А сегодня я подумал: не иначе беда какая приключилась. В ящике молоко за четыре дня. Что делать? Мне все казалось, что в доме кто-то есть. Окно в ванной открыто. — Он указал на окно с левой стороны дома. — Видите, занавески колышутся.

Репортеры кивали, строча в записных книжках.

— Ну вот, разнес я сегодня утром молоко и прямиком в полицию. Оттуда со мной пришел констебль Брот.

Констебль приложил палец ко рту.

— Вы не можете запретить ему говорить, — вспылил Беттери.

— Я знаю, что делаю, — хмуро сказал констебль Брот.

— Да ну? — насмешливо оглядев его, спросил Беттери.

— И нечего ухмыляться, — сказал констебль, начиная злиться.

Но Годфри Беттери был гораздо осторожнее, чем можно было заключить по его насмешливому виду.

— Я знаю, вас винить не приходится, констебль, — примирительно сказал он. — Распоряжение начальства…

Молочник совсем расхрабрился.

— Никто не может заставить меня молчать, если я не хочу молчать, — сказал он. — У нас свободная страна. Ничего плохого я не сделал.

Констебль Брот удивленно взглянул на него. А ему еще показалось, что Биби не храброго десятка. Молочник продолжал рассказывать.

— Мы с констеблем нашли ее на кровати, мертвую. — Биби описал изуродованное лицо убитой. До этого он никогда не видел убитых, и даже в самых страшных снах ему не снилось, что творит смерть. — Она ведь была такой красавицей! Пожалуй, другой такой и не сыщешь. Кинозвезды ей в подметки не годятся…

Репортеры записали все и поблагодарили Биби. Беттери сказал, что пришлет ему пять фунтов. Рассказ Биби и его фото появятся на первой странице всех газет. Хоть раз в жизни он станет центром мировых событий. Биби расплылся в счастливой улыбке. А констебль хмурился, особенно когда глядел на Годфри Беттери — так он его раздражал.

4

Полицейские машины подъехали одна за другой: длинные, черные, с антеннами и светящейся надписью над ветровым стеклом: «Полиция». Вслед за ними приехал катафалк, а затем машина с медицинским экспертом. Из машин с важным видом поспешно выходили полицейские в форме и в штатском и деловито направлялись через дорогу. Репортеры знали большинство из них. На сыщиках помельче рангом были шляпы-панамы и яркие галстуки, старшие чины были одеты более строго — темно-синий или серый костюм с жилетом. Старший инспектор Филдс и инспектор Браммел всем своим видом подчеркивали важность происшествия: предполагаемое убийство в фешенебельном квартале, где произошло несколько краж драгоценностей, до сих пор не раскрытых полицией.

Репортеры и фотографы столпились перед «большой двойкой»: репортеры вынули блокноты, фотографы навели аппараты. Филдс и Браммел поправили галстуки и уставились на знакомые лица фотографов. Те смотрели в видоискатели и, подняв руку, предупреждали: «Снимаем». Щелкнули аппараты.

— Закончили? — спросил Филдс.

Хоть ему и не терпелось приступить к осмотру, он не шевельнулся, пока фотографы не показали ему жестами, что все в порядке. Благодаря постоянному общению между ними установилось молчаливое понимание. Но вот с репортерами Филдс был не в ладах. В последнее время он стал испытывать к ним острую неприязнь, особенно к тем, кто работал в «Дейли ньюс»: эта газета выступала с яростными нападками на сыскную полицию.

Старший инспектор Фрэнк Россер Филдс, начальник сыскного отдела в центральном полицейском управлении, был высокий и грузный человек лет за пятьдесят, с плечами борца. У него было красноватое лицо с коротким приплюснутым носом и светло-серые глаза, пронизывающие насквозь.

Читатели газет знали его не хуже, чем актеров и жокеев, и интересовались его личной жизнью. Но она была самая заурядная — в личной жизни Филдс был солидным буржуа. Он владел домом в одном из лучших предместий, где проживал с женой и двумя детьми. Дочь еще училась в университете, сын только что его окончил. С соседями — крупными чиновниками, торговцами и бухгалтерами — он почти не общался, хотя во многом разделял их образ мыслей. Он считал неосторожным иметь друзей вне полиции. Фрэнк Россер Филдс был сыщиком в любое время дня и ночи, и ни за кого другого его нельзя было принять. На всех он поглядывал недоверчиво, как это свойственно людям, которые охотятся за своими собратьями. А привычка командовать наложила на него отпечаток превосходства, однако одет он был всегда небрежно, чаще всего в потерявший форму тесный темно-серый костюм. От бесконечного сидения в машинах брюки на коленях пузырились. Без шляпы его видели редко, и даже в самый жаркий день он носил мятый, обсыпанный пеплом жилет.