Соучастие - [63]

Увлекшись работой, он не заметил, как приоткрылась дверь и показался Гусаров.

— Разрешите?

Таранец оторвал взгляд от бумаг на столе и поднял голову.

— Свидетель по краже у Школьникова нашелся. Говорит, что видел преступника…

— Толковый свидетель?

Гусаров уверенно кивнул.

— Тогда вези…

Гусаров довольно улыбнулся:

— Зачем везти? Он в коридоре ждет. Это Шунин. Мужик в одном доме со Школьниковым живет.

Таранец удивленно хмыкнул.

— Сам пришел?

— Сам.

Шунин вошел в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь.

— Желаю здравствовать, товарищ начальник!

— Здравствуйте, Шунин. Проходите…

Он неторопливо прошагал по кабинету, распахнув полы пальто, опустился на стул.

— Я закурю? — сказал так, словно решил, а не просил согласия.

— Что ж. Губите здоровье себе и работнику угрозыска, — усмехнулся Таранец, пододвигая к краю стола пачку «Явы». — Угощайтесь… — И приоткрыл форточку.

Шунин достал из кармана свою смятую «Приму», размял туго набитую сигарету и, стряхнув с брюк крошки табака, бросил взгляд на Гусарова.

— Как поживаете, Шунин? — с благожелательностью в голосе спросил Таранец.

— Нормально! Живем-покашливаем, газеты читаем… В целом жизнью доволен. Погулял по просторам Родины, теперь успокоился, — он покрутил пальцами спичечный коробок.

— Это хорошо, что успокоились, — одобрительно проговорил Таранец и с нескрываемым любопытством осведомился: — С чем пожаловали?

— Говорят, домушников ищете?

— Откуда знаете?

— Знаю, — ответил невозмутимо. — Разговоры идут. Около пивной тоже толки пошли. Ребят наших таскают. Только не их эта кража.

— Почему решили? Одна бабушка сказала?

Шунин снисходительно улыбнулся.

— Нюх у меня есть по таким делам. Кто свой, кто чужой…

— Учтем на будущее, — засмеялся Таранец. — А теперь к делу. Что хотите сказать-то?

Шунин слегка привалился к столу, словно выражая желание вести неторопливый разговор. Рассказ его был любопытен.

В день кражи, часов в двенадцать, он встретил у подъезда Школьникова подозрительного мужчину. Тот вел себя странно. Шунин пояснил: под мышкой нес незапертый чемодан. Вид встревоженный, настороженный, словно вспугнул его кто. Из дома так не выходят, если не гонят, конечно… Разумеется, у меня прямых доказательств нет, но попомните мои слова — тут прямая связь. Даю вам зацепку!

— Интересные детали, — проговорил Таранец, — но их не густо. Для основательных выводов маловато. У вас есть еще другие факты?

Шунин, не заметив вошедшего в кабинет Арсентьева, ткнул в пепельницу недокуренную сигарету, давая понять, что недоволен таким поворотом разговора. С приливом досады сказал:

— Я думал помочь, а вижу — напрасно. Пойду я, — нахлобучив на голову шапку, он порывисто встал.

— Уходить не надо, — Арсентьев присел против него. — Поспешность — плохой помощник в деле. Здравствуйте, Шунин, — вежливо сказал он. — Повторите свой рассказ. Я начала не слышал, а вот концовка меня заинтересовала. Расскажите все как было.

Шунин оттаял и даже широко заулыбался. Он слово в слово повторил, что им было уже сказано, и добавил:

— Не знал этот тип нашего двора. Вот что! Выбежал из подъезда и сразу налево, а там хода нет. Видать, первый раз в нашем доме.

— Да? Любопытно!

— Дело не только в этом, — продолжал оживленно Шунин. К нему вновь вернулся доверительный тон.

— В чем же?

— Трафаретка у него воровская. Я таких рож в колонии навидался… — интонация голоса была убежденной.

Арсентьев слушал внимательно.

— В наблюдательности вам не откажешь, — ответил он. — Память отличная!

— Не жалуюсь. Пока еще при своей!

— Его приметы? Одежда?

— Он был в пальто.

— Цвет?

Арсентьев почувствовал замешательство Шунина. Похоже, его вопрос оказался неожиданным.

— Кажется, синий.

— Точнее, пожалуйста! Зрение у вас хорошее.

— Затрудняюсь сказать. В тот день я после ночной был, усталый, — голос Шунина дрогнул. Он склонил голову к плечу, словно защищаясь. — Я, понимаете ли, смотрел не на одежду, а на руки и лицо.

Арсентьев дал знак Таранцу: тот понял — надо проверить слова Шунина о ночной работе — и покинул кабинет.

— Чем же запомнилось лицо?

— Взгляд!.. Знаете, взгляд настороженный! — и запнулся.

— Взгляд — не лицо. По взгляду искать трудно… Шунин сощурил глаза, и это можно было расценить как легкую улыбку, хотя причин для нее особых не было.

— Ничего, ничего, — успокоил его Арсентьев. — Скажите, когда он шел по двору, там были люди? Вспомните, это очень важно.

Шунин о чем-то подумал и произнес:

— Были две мадамочки какие-то. Одна в дубленке и шапочке спортивной. Другая — с собачкой. Собачку Зюзей кличут. Они в проходной двор вслед за ним пошли…

Вопрос за вопросом, ответ за ответом. Опытный Арсентьев чувствовал, что Шунин был не совсем логичен. Что-то в его рассказе было не так.

— Не обижайтесь, но странно… Тех, на кого мельком смотрели, — запомнили хорошо, а к кому приглядывались — ни одной приметы. Не вяжется, — вмешался Таранец.

— Чему удивляться? Мужчина — не женщина. Чего разглядывать? — сказал мрачным голосом Шунин.

Разговор прервал телефонный звонок. «Совсем некстати», — подумал Арсентьев и взял трубку.

Докладывал предельно аккуратный Филиппов.

— Мы на хвосте у Тарголадзе. Он с тем, кто в ювелирном бриллиантами интересовался. Задерживать?