Сотворение оперного спектакля - [10]
Почувствовать интонацию автора так же важно, как и его стиль, как жанр произведения, его идейное содержание. Эти «показатели» характера оперы, находясь в нерасторжимом единстве, — главный ориентир для работы режиссера. По тому, как режиссер «угадал» эти особенности произведения, можно судить об успехе или неудаче его работы. Гармония компонентов, без которой нет художественности, достигается с трудом. Здесь чутье, вкус, чувство меры, фантазия режиссера, артиста играют такую же роль, как и сопереживание публики.
К этому надо прибавить опыт и знания, чувство ориентации в художественных средствах. Для познания искусства это очень важно.
Иногда в опере бывает так: персонажу по действию надо спешить, а композитор дает ему длинную, распевную арию или группе действующих лиц — ансамбль. К подобным случаям нельзя относиться непременно как к глупости, неоправданной художественной лжи. Это может быть одной из форм условности оперного искусства, где музыка выражает не прямое действие, а как бы рассказывает о нем, имея в виду те чувства, которые рождены этим действием. В этом случае театр обязан найти средства перевести внимание зрителя с физической задачи («скорее убежать») на внутреннее действие, переживание персонажа. Время здесь как бы остановилось для проникновении через музыку в психологию внутренних действий. Однако и здесь должно сыграть свою роль чувство меры: слишком частые отключения от действия лишают оперу театральности. Именно этим отличались итальянские оперы времен увлечения красивым пением (бельканто) за счет сценической правды. От этих принципов отошел в своей деятельности великий Дж. Верди.
Условность оперного спектакля
Отключение от действия может быть выразительным театральным приемом, а может быть фальшью. Театр должен уметь разгадать, найти этому соответствующее сценическое выражение. Оперный спектакль по своей природе условен, он не терпит натурализма, а реализм его может быть выражен разными театральными приемами. Напрасный труд маскировать условность музыкально-драматургического принципа оперы; напротив, ее надо ярче проявлять. От этого художественная убедительность спектакля возрастает, он становится интересным, наивная погоня за жизненной правдой заменяется театральной правдой, правдой оперного образа. Значит, театр (режиссер) должен искать четкую форму выявления особенностей музыкальной драмы.
Мировая современная опера, начиная с Мусоргского, ныне придерживается той точки зрения, что опера должна сама создавать сценические ситуации, а не рассказывать о них, не иллюстрировать их.
Монолог
Но вернемся к примеру из «Войны и мира». Строго и лаконично высказав свое мнение (в словах) и раскрыв при этом свои подлинные чувства, разнообразие характеров и интересов (в музыке), участники совещания расходится. Остается Кутузов один, он думает о том, что произошло, о будущем, о надежде. Сама сценическая ситуация требует выразить ее в монологе-размышлении, что и делает С. Прокофьев. Подобного рода ситуации вызывали монологи Отелло и Гамлета в драматургии Шекспира.
Монолог-размышления Кутузова над опасностью, в которую попала родина, о народе, о грядущем, утверждение веры в себе самом — все это воплотится в действии. Действия эти раскрывает музыка. Мысль о Москве, ее величии укрепляет веру полководца. Музыка эти размышления делает значительными, обобщающими. Они показываются нам как сплав личных чувств Кутузова с общественными, всенародными — значением столицы для русского народа. Мысль действенная и совершенно законченная. Она естественно выливается в такой же законченный вокально-музыкальный образ, носитель действенной сценической ситуации конкретного действующего лица в конкретных обстоятельствах. Ария! Ария не для развлечения, но для понимании сути происшедшего. Образ этот, выраженный музыкой, волнует нас.
Пример из оперы «Тоска»
Чтобы вы ясно поняли границу перехода оперы из одного типа в другой, приведу пример из оперы Пуччини «Тоска». Во втором акте оперы есть напряженная сцена героини с ненавистным ей начальником полиции Скарпиа. Сцена состоит из взаимных требований друг к другу, противоречий интересов, переплетении ненависти и страсти. И вот вдруг течение бурного действия прекращается, и Тоска начинает петь протяжную арию-молитву. После того как ария закончена, как ни в чем не бывало продолжается бурный диалог персонажей. Как мог опытный, прекрасно знающий сцену музыкальный драматург Пуччини допустить такое? Оказывается, знаменитая певица, певшая премьеру этой оперы, уговорила композитора вставить в центр событий ничем не подготовленную арию, останавливающую действие, разрубающую на две части единый поток событии. Но попробуйте выкинуть эту «вставку»! Действенная линия выигрывает, но публика привыкла и ждет эту ставшую знаменитой арию. Так на веки веков(!) утвердил здесь себя компромисс автора. Он остановил оперу действенного потока, и остановил без какого-либо оправдании. В оперу единого действия на время влилась опера музыкально-вокального «развлечения», чтобы потом снова отступить.
Счастье заключается в том, что мастерство автора создало в арии образ глубокого проникновения в состояние героини и тем компенсировало драматургические потери.
Выдающийся деятель советского театра Б. А. Покровский рассказывает на страницах книги об особенностях профессии режиссера в оперном театре, об известных мастерах оперной сцены. Автор делится раздумьями о развитии искусства музыкального театра, о принципах новаторства на оперной сцене, о самой природе творчества в оперном театре.
В конце XIX века европейское искусство обратило свой взгляд на восток и стало активно интересоваться эстетикой японской гравюры. Одним из первых, кто стал коллекционировать гравюры укиё-э в России, стал Сергей Китаев, военный моряк и художник-любитель. Ему удалось собрать крупнейшую в стране – а одно время считалось, что и в Европе – коллекцию японского искусства. Через несколько лет после Октябрьской революции 1917 года коллекция попала в Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина и никогда полностью не исследовалась и не выставлялась.
В своей книге, ставшей частью канонического списка литературы по постколониальной теории, Дипеш Чакрабарти отрицает саму возможность любого канона. Он предлагает критику европоцентризма с позиций, которые многим покажутся европоцентричными. Чакрабарти подчеркивает, что разговор как об освобождении от господства капитала, так и о борьбе за расовое и тендерное равноправие, возможен только с позиций историцизма. Такой взгляд на историю – наследие Просвещения, и от него нельзя отказаться, не отбросив самой идеи социального прогресса.
В настоящей монографии представлен ряд очерков, связанных общей идеей культурной диффузии ранних форм земледелия и животноводства, социальной организации и идеологии. Книга основана на обширных этнографических, археологических, фольклорных и лингвистических материалах. Используются также данные молекулярной генетики и палеоантропологии. Теоретическая позиция автора и способы его рассуждений весьма оригинальны, а изложение отличается живостью, прямотой и доходчивостью. Книга будет интересна как специалистам – антропологам, этнологам, историкам, фольклористам и лингвистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся древнейшим прошлым человечества и культурой бесписьменных, безгосударственных обществ.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.