Сотрудник абвера. Вдова. Архив царского профессора - [32]

— Как пожелаете, Савик. Расскажите мне о нападении партизан.

— О! Это было так стремительно, что я даже опомниться не успел. Да еще и ранение. Нападавшие действовали слишком стремительно. Они были в таких костюмах в широких балахонах с пятнами и с ветками, которые были на их касках. Они выпрыгнули словно из-под земли, герр Вильке. Признаюсь вам. Я испугался.

— Значит, действовали они как профессионалы?

— Наверное, так, ибо я не знаю, как они действуют. Я человек не военный, герр Вильке.

— Но что они хотели от вас?

— От меня ничего. Они искали какие-то документы. И спрашивали про штабного офицера. Потом поняли, что ошибись, когда нашли в сопровождавшей нас машине реквизит и музыкальные инструменты. Многие из них утеряны. Мы взяли только самое ценное. Мой акордеон. Две гитары.

— И вас держали в отряде?

— Это была какая-то временная стоянка. Капитального жилья там не было. Палатки.

— И вы пробыли у них неделю.

— Шесть дней, гауптштурмфюрер. Потом нас отпустили.

— И вернули документы?

— Это они сделали сразу. Мой румынский паспорт был мне возвращен. Как и моей второй певице.

— Что вы делали у них?

— Пел, — ответил Савик.

— Пели?

— Они оказались любителями песен господина Лещенко. И я пел для них. И скажу вам правду, зрители они благодарные.

— Вам все равно для кого петь?

Нечипоренко спокойно пожал плечами и ответил:

— Я артист, а не политик. Да и раздражать людей с оружием в руках себе дороже. Тело моего аккомпаниатора до сих пор у меня перед глазами. А ведь на его месте мог оказаться и я.

Савик снова показал глазами на свою забинтованную правую руку…

Глава 9 Кузина Савика Нечипоренко

Харьков. Концерт.

Группа Савика Нечипоренко.

23 мая, 1942 год.

Немцы были в приподнятом настроении. Обстановка на фронте тому способствовала. 17 мая 1-я танковая армия Клейста нанесла удар по наступающим частям Красной Армии. И уже в первый день наступления немцам удалось прорвать оборону 9-й советской армии Южного фронта. К 23 мая значительная часть группировки Красной армии оказалась в окружении в треугольнике Мерефа-Лозовая-Балаклея.

Именно в этой обстановке пришлось выступать на первом концерте Савику Нечипоренко. Они с Жорой подготовили пять песен, которые исполнит Савик.

— Нам нужно понравиться публике, — сказал Жора.

— Думаешь, что начать стоит с русского романса? Но я не так хорош в этом.

— Нет. Романс слишком сложно. У нас нет времени на репетиции. Румынская песенка.

— Румынская?

— Да я тебя в два счета научу. В зале будут румынские офицеры.

Но за день до концерта с Нечипоренко говорил начальник гестапо города Харькова оберштурмбанфюрер Клейнер.

— Завтра стараниями немецкого командования вы даете свой первый концерт в городе, господин Нечипоренко.

— Я благодарен немецкому командованию за представленную возможность.

— Просто благодарности мало, господин Нечипоренко, — сказал Клейнер. — Вы должны показать населению, что Германия освободила их от ига большевиков. Что вы намерены исполнить?

— Планируется начать концерт румынской народной песней. Затем две песни из репертуара господина Лещенко. С этими песнями господин Лещенко объездил всю Европу в 30-е годы, герр Клейнер.

— Это хорошо, но в самом начале нам нужно не это!

— Но в зале будут офицеры румынской армии, герр Клейнер.

— Это понятно, господин Нечипоренко. Но город освободили немецкие войска. И им стоит отдать должное в первую очередь. Да, в зале будут не только офицеры вермахта, но и румынской и венгерской армий. Но немцам стоит отдать должное. Как вы считаете, господин Нечипоренко?

— Как прикажете, герр Клейнер.

— Вот и отлично! Вы поёте на немецком, господин Нечипоренко?

— Нет, герр Клейнер.

— Совсем?

— Я не имею опыта исполнения немецких песен.

— Но ваш аккомпаниатор способен сыграть на рояле немецкую патриотическую музыку? Вагнера, например.

— Я этого не знаю, мы знакомы с новым пианистом не так давно. Мой погибший аккомпаниатор это умел. Да и я умел, до моего ранения. Но теперь уже не смогу.

— Зачем так мрачно, господин Нечипоренко. Ваша рана заживет.

— Но прежняя подвижность пальцев уже не вернётся. А Вагнер сложный композитор.

Клейнер согласился с последним утверждением, но попросил Савика учесть его пожелания.

— Вы ведь хотите с нами дружить, господин Нечипоренко?

— Разумеется, герр Клейнер.

Оберштурмбаннфюрер пожелал Савику удачи и показал, что аудиенция окончена.

— Вас отвезут на моей машине, если хотите, господин Нечипоренко.

— Спасибо, герр Клейнер, но у меня есть машина, выделенная мне румынским командованием…

* * *

Клейнер позвонил гауптштурмфюреру Вильке:

— Вильке? Это Клейнер. Здравствуйте.

— Хайль Гитлер! — громко приветствовал шефа Вильке.

— Хайль! Что у вас по проверке Савика Нечипоренко?

— Пока ничего, герр оберштурмбаннфюрер. Все его слова подтвердились.

— Все?

— Он ничего от нас не скрывал. Я все проверил. В день, когда на Савика и его группу напали, наш штабной конвой действительно проезжал по той дороге. Но только на час раньше.

— Значит, партизаны приняли машину Савика за наш штабной конвой?

— Вполне вероятно, герр оберштурмбаннфюрер. Реквизит и музыкальные инструменты везли в военном грузовике.

— У Нечипоренко перевязана рука, — спросил Клейнер. — Он жалуется на ранение.