Сотниковцы. История партизанского отряда - [6]
Леша Рыжов и Саша Уваров разыскали где-то котелок кипятку, и мы решили немного перекусить. Все наперебой угощали своими небогатыми запасами Надю – знали, что ей в эту позднюю пору предстоит идти с вокзала на Васильевский остров. Путь неблизкий, и все беспокоились о том, как же она доберется.
Алексей Григорьевич Рыжов
А я уже не один раз пожалел, что согласился, чтобы она проводила нас на вокзал.
Отдохнув, Надя засобиралась домой. Я вышел было немного проводить ее, но она потребовала, чтобы я вернулся, уверяя, что с ней ничего не случится и она благополучно дойдет до общежития.
В двенадцатом часу ночи мы наконец погрузились в поезд и поехали. Наш отряд разместился в двух вагонах, заняв по одному купе в каждом. Переезд к Ладожскому озеру длился часов шестнадцать, так как поезд шел очень медленно, делал частые остановки и подолгу стоял. Пассажирами в большинстве были эвакуируемые ленинградцы, в основном женщины и дети. На них без боли в сердце невозможно было смотреть, настолько они были истощены, кожа да кости. Некоторые умерли прямо в поезде, так и не доехав до Ладоги.
Часов в семь вечера мы пересели на попутные машины, благополучно, без бомбежек и обстрелов, пересекли Ладожское озеро по Дороге жизни и под утро приехали в Жихарево.
Перейти линию фронта
В Жихарево мы пробыли недолго, всего несколько дней. Здесь нам немного изменили вооружение – выдали несколько автоматов ППД и предложили на выбор советские винтовки и карабины. Я облюбовал полуавтоматическую винтовку, которую в тот же день и опробовал в тире поселка. Она была центрального боя. После стрельб я принес мишень с собой. Юра Чернявский, рассматривая ее, сказал, что я неплохо стреляю. Алексей Иванович тоже подошел – и пошутил:
– А ты, Федя, не сам ли натыкал этих дырок? Уж больно они у тебя кучно разместились.
Я смутился и ответил, что дырки – от пуль и стрелял я с расстояния триста метров.
Алексей Иванович похлопал меня по плечу и уже серьезно сказал:
– Верю, верю тебе. Думаю, что в бою с фашистами будешь стрелять не хуже.
Через несколько дней, в двадцатых числах января, мы получили пополнение и на поезде через Волховстрой приехали на станцию Глажево. А затем – сначала на лошадях, а потом пешком – добрались до деревни Бабино, которая находилась недалеко от железной дороги Мга – Кириши. Здесь недавно шли бои: повсюду валялись разбитые немецкие орудия, повозки, в снегу лежали тела немецких солдат, виднелись убитые лошади.
Немного отдохнув в деревне, наш отряд через лес перешел ближе к болоту Соколий Мох. Здесь находились передовые части наших войск и сюда уже прибыло несколько партизанских отрядов, в том числе под командованием Д. Ф. Косицына и Е. Ф. Туваловича. Началась подготовка перехода отрядов в тыл врага. Было определено место для перехода – в районе разъезда Жарок.
Командование отряда сообщило, что переход линии фронта намечается на следующую ночь. Все стали готовиться к походу: просматривать вещевые мешки, маскировочные халаты, проверять оружие.
К назначенному сроку отряды сосредоточились в одном месте, чтобы затем в сопровождении армейских разведчиков подтянуться непосредственно к передовой.
Около двенадцати ночи, соблюдая тишину, партизаны подошли к исходному рубежу. Наш отряд двигался третьим. Впереди шла разведка, за ней отряд Туваловича. Когда примерно половина партизан перешла на другую сторону железной дороги, вдруг в небо взвились осветительные ракеты, и началась бешеная стрельба из пулеметов и автоматов. Затем заухали взрывы мин и снарядов. Мы были обнаружены немцами. Наши минометчики и артиллеристы сделали все возможное, чтобы прикрыть наш отход, и о дальнейшем движении вперед не могло быть и речи.
Большие потери были в отрядах Туваловича и Косицына, в других отрядах тоже были убитые. В нашем отряде только нескольких бойцов легко ранило. А со мной приключилась такая история. Когда мы вышли из зоны обстрела, было разрешено двигаться в полный рост. Я сразу же выпрямился, и в этот момент почувствовал сильный толчок в спину. Оглянувшись, увидел Уварова. Говорю ему:
– Саша, чего ты толкаешься?
Он отвечает:
– Да ты что, Федя, в своем уме? Нашел время для шуток!.. Слушай, а чего у тебя маскхалат дырявый? Ну ладно, иди-иди, потом посмотрим.
Мы еще долго отходили в глубь леса. Наконец послышалась команда «Привал!», и все тут же, не сходя с тропы, повалились на землю. Я снял куртку маскхалата и мы с Уваровым стали ее рассматривать.
Саша, показав на дыру, с улыбкой сказал:
– Дыра-то – от пули. Да ты, Федя, счастливый, в рубашке родился.
Оказывается, пуля отрикошетила от топора, который был привязан к вещевому мешку. Не будь у меня топора за спиной, она угодила бы как раз между лопаток.
Чернявский, Ковенькин и Уваров стали заниматься костром. А я был настолько слаб, что прямо на снегу и заснул. Мороз был больше двадцати градусов, и хотя все мы были одеты в шубы, но такой отдых для меня мог оказаться последним. Разведя костер, Чернявский и Уваров перетащили меня к огню, и через какое-то время я пришел в себя.
Через день была назначена новая попытка перейти линию фронта. Но в этот раз было решено переходить не всем скопом, а поотрядно. Нашему отряду было придано трое армейских разведчиков, которые затем, как только мы окажемся за линией фронта, должны будут вернуться обратно в свою часть.
