Сотниковцы. История партизанского отряда - [4]

Я растерялся.

– Но ведь моя сестра младше меня на целых шесть лет. К тому же она никак не будет противиться моему решению пойти в партизаны, я в этом уверен.

– Не имеет значения, кто старше, кто младше. Просто вы должны с ней посоветоваться. Так решено, до свидания.

Недоумевая, я вышел от Сотникова и направился к себе в казарму. Там ко мне сразу же подошли мои товарищи по взводу Саша Уваров, Леша Рыжов и Ваня Ковенькин, которые тоже подали заявление о зачислении в партизанский отряд.

Леша спросил:

– Ну как, Федя, положительно?

– Да не совсем, командир сказал пойти к сестре посоветоваться – вступать мне в отряд или нет, как будто я сам за себя не могу решить.

В разговор вступил Саша Уваров, он был старше нас.

– Ну, знаешь, сам должен понимать… Конечно надо посоветоваться с родными. Давай валяй к старшине за увольнительной. И потом к сестре. А то когда еще мы вернемся в Ленинград. Все ж таки в тыл к фашистам пойдем, а не к теще на блины.

Получив увольнительную, я пешком отправился на Васильевский остров, в общежитие нашего института, где жила Надя. Шел я медленно, часто останавливаясь и отдыхая. Но, тем не менее, через час с небольшим я уже сидел у девчат в 314-й комнате и грелся у буржуйки. Печку топили книгами и тетрадями. И вот что интересно. Шел уже седьмой месяц войны, и конца ее не было видно, но девчата, прежде чем бросить в печку ту или иную тетрадь или книжку, внимательно перелистывали ее, иногда откладывали, брали другую, третью – решали, жечь или нет, вдруг скоро понадобится для учебы…

Когда я рассказал Наде и девчатам о том, что собираюсь вступить в партизанский отряд, они оживились, стали тормошить меня, наперебой обо всем расспрашивали, говорили, что, должно быть, это очень интересно – быть партизаном. Сестра, как я и предполагал, была не против моего вступления в отряд. Только попросила, как станет известно о дне нашей отправки на фронт, сразу же сообщить ей.

Справка ДСП

Попив кипятку, мы не раздеваясь легли спать – в комнате было очень холодно. Утром, при свете, я получше рассмотрел наше общежитие. Каким же оно стало… Почти во всех комнатах окна были заколочены, а в нижние проемы на улицу выведены трубы от буржуек. Потолки из белых превратились в серые. Паркетные полы грязные. Понятно, что людям не до того, чтобы наводить порядок, все настолько слабы, что выполняют минимум движений, берегут силы.

Возвращался я опять пешком, ни трамваи, ни троллейбусы не ходили. Придя на Фонтанку, я сразу же сообщил Алексею Ивановичу о том, что переговорил с сестрой. Он сказал, что окончательное решение о моем зачислении будет принимать командование отряда завтра.

Чуть ли не у половины бойцов нашего будущего отряда были родственники в Ленинграде, и они тоже ходили в увольнение домой, чтобы посоветоваться. Потом мы обменялись результатами этих «переговоров», и, надо отметить, не было ни одного случая, чтобы у кого-то родственники были против.

Феодосий Александрович Крюков

И вот 28 декабря 1941 года мы, получив соответствующие документы, направились на улицу Декабристов, 35, в здание Института физкультуры имени Лесгафта, где был городской сборный пункт сформированных партизанских отрядов.

Кавголово

Юридическое оформление партизанских отрядов, если можно так выразиться, проходило очень быстро, поскольку основная подготовительная работа проводилась в тех организациях и подразделениях, откуда приходили добровольцы. Представители Ленинградского штаба партизанского движения работали на Декабристов, 35, то есть там, где жили и проходили подготовку партизаны. В программу подготовки входила и ходьба на лыжах. Для этого отряды выезжали в Кавголово, на лыжную базу Института физкультуры.

Наш отряд отправился туда вечером 29 декабря. До Финляндского вокзала мы шли пешком, а потом сели на поезд до Кавг олово. Приехали на место около десяти вечера. Шли со станции на базу института по одному, друг за другом, растянувшись на значительное расстояние: те, что были посильнее, ушли далеко вперед, а слабые тащились в хвосте. Это не ускользнуло от внимания командира, и, когда все наконец вошли в дом, Алексей Иванович спросил старшину:

– Товарищ Тельнов, кто поднялся в гору последним?

– Крюков, – ответил старшина и добавил: – Он и со станции шел все время позади всех.

Алексей Иванович внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Старшина же сделал из этого свои выводы: в наряд по кухне стал посылать самых истощенных и ослабленных бойцов.

Как-то раз я, Леша Рыжов и еще один наш товарищ дежурили по кухне. Нам поручили носить воду, пилить и колоть дрова. Воды с озера мы кое-как притащили в бочке на санках. Но вот с дровами получился полный завал. Дрова сырые, пилить тяжело – пила была тупой и почти не имела развода. С трудом мы напилили немного, но расколоть смогли только несколько чурбанов.

Повара стали ворчать:

– Таких работников прислали, что мы сегодня и обеда не сварим.

Леша в долгу не остался, говорит:

– Прежде чем работу спрашивать, накормить бы надо, а то с пустым желудком много не наработаешь.

Нам сразу же дали вчерашнего супу. Но, съев по две порции, мы, наоборот, как-то обмякли, животы наши раздулись, какая уж тут работа. В это время мимо проходил командир одного из отрядов. Посмотрел он на наши мучения и спрашивает: