Соседи - [42]

Они прожили вместе без малого восемь лет, Аде исполнилось уже сорок, и временами, особенно по утрам, она выглядела пожилой, очень усталой. Но она не сокрушалась, бегло окидывала себя в зеркале взглядом, иногда говорила философски спокойно:

— Всему свое время...

Наскоро кивала Громову и неслась в профилакторий, там ее постоянно ждали неотложные дела: то надо было выбить диетическое питание язвенникам, то получить новую мебель, то хлопотать о штатной единице, которой не хватало для полного счастья, — диетсестру, или фтизиатра, или врача-специалиста по лечебной физкультуре.

Много позднее, когда они уже были в разводе с Адой, Громову припомнился один случайный разговор. Дарья Федоровна, которую Ада особенно часто и охотно честила, сказала ему однажды после особенно яростного Адиного разноса:

— Эх, Илья Александрович! А ведь вы прогадали, голубчик!

— Чем прогадал? — не понял Громов.

— Тем, что на нашей Адочке женились, — выпалила прямехонько ему в лицо толстуха. — На таких, прямо скажу, не женятся.

— Вот еще, — возмутился Громов. — Почему на таких не женятся?

— Потому, что она больше о себе, чем о муже да о семье думает, — отрезала Дарья Федоровна. — Потому и детей не стала заводить, эгоистка стопроцентная.

Громов только усмехнулся в ответ. Что с нее взять?

Не спорить же с нею, в конце концов.

Но когда спустя примерно семь лет Ада заявила ему, что он ей мешает, он вдруг вспомнил слова, сказанные как-то толстой кастеляншей.

— Ты стоишь у меня на дороге, — откровенно сказала Ада. — И мне приходится приспосабливаться к тебе.

— А по-моему, брак — это всегда в какой-то степени приспосабливание друг к другу, — сказал он.

Ада пренебрежительно пожала плечами:

— Пусть так. Тогда тем более все это не для меня.

После профилактория она уходила в библиотеку, целые вечера проводила там за книгами, готовилась к защите кандидатской. Иной раз даже жаловалась Громову:

— Я опоздала со своей диссертацией лет на десять. Мне бы теперь в пору докторскую защищать.

Как-то он сказал ей:

— А ты, видать, честолюбива сверх меры.

Она спокойно согласилась:

— Да, наверно, так оно и есть. Ну и что в том такого?

Расстались они довольно миролюбиво. Ада даже шутила напоследок:

— В плохих романах обычно пишут: «Они оставались друзьями...»

— Пусть так и будет в жизни, — предложил Громов.

На заводе ему дали квартиру, он отдал ее Аде, сам переехал в общежитие.

К нему хорошо относились, в общежитии все устроилось так, что ему сумели предоставить маленькую, но отдельную комнату. И он жил в этой комнате вплоть до того самого дня, когда познакомился с Эрной Генриховной.

...Он обернулся к Эрне.

— Странно как-то все получилось.

— Что странно?

— Я полагал, что больше уже никогда не женюсь.

— А разве ты женился?

— Буду жениться.

— На ком? — спросила Эрна, предвкушая ответ и в то же время страшась его.

— На тебе, ясное дело.

— А если я не пойду?

— Пойдешь, — уверенно сказал Громов. — Я тебя очень и очень буду просить, и ты согласишься, в конце концов...

Она посмотрела на него.

— Скажи, неужели за все эти годы у тебя не было ни одной женщины?

— Почему не было? Были, — ответил он. — Не хочу врать, были женщины, и даже совсем неплохие. Но меня удивляет другое.

— Что же именно?

— Я ни на ком не хотел жениться. Ни на одной из них, впрочем, их было не так уж много, но у меня даже и мысли такой никогда не возникало. Веришь?

— В общем, да.

— А на тебе хочу жениться.

— Почему на мне хочешь?

— Хочу, и все тут. А почему это тебя до такой степени интересует?

— А почему это не должно меня интересовать?

— Потому что это аксиома, не требующая доказательств. А вот если бы твой мыслительный аппарат был покрепче, ты бы стала интересоваться куда более значительными вещами.

— Например, какими? — спросила Эрна. Она чувствовала себя немного задетой словами Ильи.

— Например? Примеров сколько угодно. Ответь мне, пожалуйста, на самом ли деле существовал граф Калиостро? Какая звезда в небе должна погаснуть первой? А как обстоит дело с Николаем Первым? Помер ли своей смертью или покончил жизнь самоубийством? А что касается Александра Первого, то не ушел ли он шататься по городам и весям под именем некоего старца Кузьмича? Кто точно убил президента Кеннеди? Кому это было выгодно, как думаешь?

— Пошел-поехал, — сказала Эрна.

— А что? Если хочешь, вот они налицо, неразрешенные загадки, которые так и остались загадками для многих и многих поколений...

Он огляделся вокруг, потом быстро, крепко прижал к себе Эрну.

— Перестань, — строго остановила она его. — Мы же на улице.

—  А разве я считаю, что мы в Большом театре?

— Мы на улице, — строго повторила она.

— Но никого же нет, разве не видишь?

— Вроде никого, — согласилась она. — Что же из того следует?

Он улыбнулся:

— Следует то, что нас никто не осудит. И очень прошу тебя, перестань спрашивать, почему я хочу на тебе жениться. Даже у ангела в конце концов может терпение лопнуть. Не будешь больше спрашивать? Даешь слово?

Она ответила покорно:

— Даю.

Глава 9. Леля

Гриша приехал, как и обещал, спустя пять дней. Рано утром позвонил Леле:

— Это я, мой дорогой, узнаешь?

— Да, — ответила Леля, — узнаю.

— Как ты? — продолжал спрашивать он. — Все хорошо?