Сорок правил любви - [45]

Если в их письмах и проскальзывало нечто вроде флирта, то, как считала Элла, это было совершенно невинно. Почему бы виртуально и не пофлиртовать? Благодаря этой переписке Элла надеялась вернуть себе хотя бы немного достоинства, напрочь потерянного за время замужества. Азиз, похоже, был мужчиной, которого женщины могут любить, не теряя уважения к себе. Возможно, он тоже нашел что-то приятное в том, что заинтересовал американку средних лет. Киберпространство предоставляло возможность флиртовать, не чувствуя вины (что устраивало Эллу, потому что она и без того слишком часто считала себя виноватой), и пускаться в приключения, которые не грозят никакими опасностями (чего Элле очень хотелось, потому что у нее никогда не было никаких приключений). Это был как бы запретный, но не опасный плод.

Вероятно, можно было счесть богохульством — интимные письма замужней женщины, матери троих детей, к незнакомцу. Однако, учитывая платоническую природу этих отношений, Элла сделала заключение, что это сладостное богохульство.

Элла

5 июня 2008 года, Нортгемптон

Дорогой мой Азиз!

В одном из писем Вы написали, что идея рационального контроля своей жизни абсурдна в точности так же, как попытка рыбы контролировать океан, в котором она плавает. Я много думала о Вашей фразе: «Мысль о самопознании была порождена ложными ожиданиями и разочарованиями в тех случаях, когда наши ожидания не оправдались».

Но должна признаться: мне нравится контролировать жизнь. По крайней мере, так скажут люди, которые хорошо знают меня. До последнего времени я была очень строгой мамой. У меня имелось множество правил (и, поверьте мне, они не такие уж приятные, как правила суфиев!), и я никому не делала поблажек. Однажды моя старшая дочь обвинила меня в том, что я копаюсь в их жизнях и слежу за каждой их греховной мыслью или желанием.

Помните песню «Que será, será»? Мне кажется, я никогда особенно ее не любила. «Что будет, что будет?» — это не мой путь, потому что я не могу плыть по течению. Мне известно, что Вы человек религиозный, а вот я — нет. Хотя мы, как правило, всей семьей празднуем субботу, но я даже не помню, когда молилась в последний раз. Хотя нет, помню. Два дня назад в кухне. Впрочем, это не считается, поскольку моя молитва скорее походила на жалобу.

Давно, еще в колледже, я очень увлеклась восточной религией и прочитала довольно много о буддизме и дзен-буддизме. Даже строила планы вместе с одной эксцентричной подружкой провести месяц в индийском ашраме, однако это увлечение оказалось недолгим. Как бы все это ни казалось привлекательно, но с точки зрения современной жизни — неприемлемо. С тех пор я не изменила своего мнения.

Надеюсь, мое отношение к религии вас не обидит. Пожалуйста, смотрите на это просто как на откровенность человека, который неравнодушен к Вам.

Искренне Ваша,

Элла

Дорогая Элла!

Ваше письмо застало меня в Амстердаме, когда я уже собирался ехать в Малави.

Мне поручили сфотографировать деревенских жителей там, где свирепствует СПИД и где дети в основном сироты. Если ничего не случится, вернусь через четыре дня. Посмотрим.

Могу ли я как-то проконтролировать это? Никак не могу! Однако постараюсь найти там выход в Интернет, чтобы уже завтра быть на связи. Остальное не в моей власти. Суфии называют пятый элемент пустотой. Необъяснимый и неконтролируемый священный элемент, который нам, простым смертным, непонятен, однако нами постоянно осознаваем. Я не верю в «бездействие», если под этим Вы подразумеваете абсолютное ничегонеделание и отсутствие серьезного интереса к жизни. Однако я верю в почтение к пятому элементу.

Мне кажется, мы все заключаем договор с Богом. Во всяком случае, я это сделал.

Став суфием, я пообещал Богу делать все лучшее, что в моих силах. Я воспринял, что есть в жизни вещи, недосягаемые для моего понимания. Мне видны только части вещей, фрагменты, однако весь замысел не укладывается у меня в голове. Итак, Вы считаете меня религиозным человеком. Но это не так.

Я — спиритуалист, а это совсем другое. Религиозность и духовность — разные вещи, и, думаю, пропасть между ними еще никогда не была такой глубокой, как в наши дни. Глядя на окружающий мир, я постоянно пребываю в затруднении. С одной стороны, мы верим в свободу и власть индивидуума над вещами, независимую от Бога, правительства и общества, тем более что люди все более замыкаются на себя, а мир становится все более материалистичным. С другой стороны, человечество в целом становится все более духовным. Довольно долго мы прожили, полагаясь на разум, а теперь как будто подошли к рубежу, когда приходится осознать его границы.

В наше время, как и в эпоху Средневековья, наблюдается взрыв духовности. Все больше и больше людей на Западе стараются выделить внутреннее пространство для духовности в своей суетной жизни. Но, хотя намерения у них добрые, средства к их осуществлению частенько неадекватные. Духовность не есть новая приправа к старому блюду. Это не то, что можно прибавить к нашей жизни, не произведя в ней кардинальных перемен.

Я знаю, Вы любите готовить. А известно ли Вам, что Шамс сказал, будто мир — огромный котел, в котором варится нечто великое? Пока еще нам неизвестно, что именно варится в нем. Но все, что мы делаем, чувствуем и думаем, входит в это варево. И нам надо спросить себя, что мы добавляем в котел? Не добавляем ли мы обиды, злобу, гнев, жестокость? Или мы добавляем в котел любовь и гармонию?