Сорок правил любви - [29]

Вам приходило в голову, что наш обмен посланиями тоже не совпадение?

Всего доброго,

Азиз

PS. Хотите, я пошлю Вам гобелен почтой? Или подождете, пока мы встретимся за чашкой кофе?

Элла закрыла глаза и попыталась представить цвета своей ауры. Ей припомнилось множество вещей, о которых она и думать забыла. Первым делом перед ее мысленным взором явилась мама в фисташково-зеленом переднике и с мерным стаканом в руках; лицо у нее было мертвенно-бледным, как застывшая маска; потом сверкающие бумажные сердечки на стенах и висящий на крюке папа — как будто он хотел собой украсить дом к Рождеству. Ей припомнилось, как подростком считала мать виноватой в смерти отца.

Повзрослев, она поклялась себе, что, выйдя замуж, сделает все ради счастья своего мужа и ни в коем случае не потерпит неудачу в этом, в отличие от своей матери. Пытаясь сделать свое замужество непохожим на замужество матери, Элла даже выбрала мужем не христианина, а человека своей веры.

Много лет прошло, прежде чем Элла перестала ненавидеть свою старую мать. Но хотя в последнее время они поддерживали добрые отношения, в глубине души, стоило ей подумать о матери, у нее сжималось сердце от боли.

— Мам!.. Вернись на землю! Мамочка!

Элла услышала за спиной хихиканье и перешептывание. Обернувшись, она увидела четыре пары глаз, с изумлением наблюдавших за ней. Орли, Ави, Дженет и Дэвид спустились к завтраку одновременно и теперь стояли рядом, разглядывая ее, словно какое-то экзотическое существо. Судя по всему, они простояли так довольно долго, пытаясь привлечь ее внимание.

— Всем доброе утро, — с улыбкой произнесла Элла.

— Почему ты не слышала нас? — спросила Орли, не скрывая удивления.

— Ты была так занята своим компьютером, — сказал Дэвид, не глядя на жену.

Элла проследила за его взглядом и заметила на экране ноутбука электронное послание Азиза 3. Захары. Не медля ни секунды, Элла закрыла крышку, даже не позаботившись выключить программу.

— Мне надо много прочитать для агентства, — пояснила Элла. — Вот я и работала над отчетом.

— Это неправда! Ты читала почту, — с самым серьезным видом заявил Ави.

Ну почему подросткам обязательно надо лезть, куда их не просят? Элла задумалась над ответом, однако, к ее облегчению, остальным как будто было не до нее. Они смотрели в другую сторону, словно в поисках завтрака.

Наконец Орли обернулась к Элле и озвучила вопрос, который интересовал всех:

— Мамочка, что с тобой? Ты же не приготовила завтрак!

Теперь и Элла повернулась к стойке и увидела то, что видели все: отсутствие кофе, отсутствие омлета и тостов с черничным сиропом. Как же так получилось, подумала Элла, что она забыла про завтрак?

Часть вторая. Вода

Вещи, которые текучи, изменчивы и непредсказуемы

Руми

15 октября 1244 года, Конья

Блестящая, великолепная полная луна была похожа на огромную жемчужину на черном небе. Я встал с постели и выглянул в окно, которое выходило на двор, залитый лунным светом. Но даже это прекрасное зрелище не успокоило стук моего сердца и дрожь в руках.

— Эфенди, вы бледны. Опять тот же сон? — шепотом спросила у меня жена. — Принести вам воды?

Я попытался успокоить ее. Пусть спит, все равно она ничем не может мне помочь. Сны — часть нашей жизни, и они являются по велению Бога. Кроме того, должна же быть причина, полагал я, почему последние сорок дней мне снится один и тот же сон.

Начало этого сна не всегда бывало одинаковым, хотя, возможно, это я входил в него каждый раз не с той стороны. То я видел себя читающим Кур’ан в комнате с коврами, которая казалась мне знакомой, но которую я никогда прежде не видел. Напротив меня сидел дервиш — высокий, худой, с прямой спиной и закрытым лицом. В руках он держал канделябр с пятью горящими свечами, которые давали достаточно света, чтобы я мог читать.

Немного погодя я поднимал голову, желая показать дервишу то, что читаю, и лишь тогда понимал, к своему ужасу, что канделябр — вовсе не канделябр, а человеческая рука. Он держал передо мной свою правую руку, и все пальцы на ней горели огнем.

В панике я оглядывался в поисках воды. Я сбрасывал одежду и накрывал ею дервиша, чтобы погасить пламя. Когда же я поднимал ее, то дервиш исчезал, оставив вместо себя горящую свечу.

Потом я искал дервиша по всему дому, заглядывая в каждый уголок, бежал во двор, где цвели ярко-желтые розы. Я звал и звал его, однако дервиша нигде не было видно.

— Вернись, любимый. Куда ты скрылся? Наконец, как будто меня вела интуиция, я шел к колодцу и глядел на черную воду внизу. Поначалу я ничего не видел, но потом снова выходила луна, и тогда я видел, что со дна колодца на меня с неизбывной печалью смотрят два черных глаза.

— Они убили его! — кричал кто-то, оказавшийся поблизости. Возможно, это был я. Возможно, это я сам кричал в порыве мучительной боли.

Я кричал и кричал, пока жена не обнимала меня и не прижимала крепко к себе, тихонько спрашивая:

— Эфенди, опять вам приснился тот же сон?

Когда Керра заснула, я вышел во двор. У меня было такое ощущение, что сон никуда не делся, что он, пугающе реальный, все еще со мной. Ночь стояла тихая; при виде колодца по спине у меня побежали мурашки, но я все равно сел возле него и стал слушать, как ночной ветер нежно шелестит в кронах деревьев.