Сопровождающие лица - [51]
– О, я вижу, ты и там приключений себе на жопу нашел?
– Я серьезно…
– А я что, прикалываюсь, по-твоему? – скорчил рожу Орлов. – Хрень твоя тут не принимает?
– Бипер, что ли? Нет.
– Значит, без связи, автомат тут давно не работает, даже в магазине телефона нет. Короче, до субботы точно сидишь тут. Если я за тобой не приеду, сам выберешься, тут автобус ходит.
– А чего именно до субботы?
– Отвянь. Все, я поехал.
Цыпа решился стрельнуть сигарет, и был обрадован запечатанной пачкой «Мальборо».
– Огонь есть?
– Есть. Это… Спасибо вам.
Орлов кивнул, но ничего не ответил. Сел в машину, сдал в переулок и стартанул, не оборачиваясь. Цыпа закрыл ворота, сделал глоточек, закурил и пошел к дому.
Коньяк ушел так быстро, что специальный корреспондент не успел даже задуматься о ближайшем будущем, что было, конечно же, с его стороны неразумно. Допил за считанные минуты, пытаясь оттаявшей башкой сообразить, что ж такого он написал в статье, если на скромную персону специального корреспондента обратил внимание Сам. Неужели обиделся за стеб про доверчивую публику и упоминание мэра?
Вот тут-то коньяк и закончился – Цыпу начал дробить холодный похмельный пот. Рассчитав режим «семь сигарет в день», он добрел до лежанки в хатке и отрубился, будто бы и не просыпался каких-то два часа назад.
Четверг и пятница вышли противными близнецами. Хорошо, что пейджер был заряжен почти полностью, – ориентируясь по его часам, Цыпа курил строго по графику и по половинке сигареты за раз. На завтрак, обед и ужин была исключительно печеная картошка, но Цыпа ее любил, так что с этим проблем не было. А вот с досугом было туго – в хате нашлись старые газеты на растопку, но там преобладала коммунистическая литература, от которой тошнило, как от прелых папирос. Эх, если бы он раньше попросил Орлова заехать за Бэлой, вдвоем бы они тут… ух, как было бы ярко, с ней Цыпа был согласен сидеть в этих Буераках хоть до Нового года.
Дом скрипел под весенним ветром, Цыпа диву давался – на хрена дача так далеко от моря? Мясо можно и на берегу пожарить, собрал мангал – и готово, ничего содержать не надо. Все-таки совки были так зависимы от минимальных благ, что глотали их, не раздумывая. Дача есть – молодец, пристроен; а то, что дача эта на шестой линии, – дело пятое.
Хорошо, что хоть карты нашел, можно было в деберц самому с собой пошпилить. Правда, для нормальной игры пара на пару пришлось выдумать еще трех персонажей: Володю, Мурзика и Рахита. Володя, что сидел в паре с Цыпой, и играл хорошо, и парень был приятный, зато противостояло им двое таких злодеев, что хоть ховайся. Цыпа быстро устал от внутреннего конфликта и придумал новых соперников – братьев-близнецов Виталиков, чистых чертей из колхоза, называвших трефу крестой и все норовивших нарваться на «сладкую» взятку[60].
В перерывах между конами Цыпа пытался отдохнуть от шизофрении, пытаясь под половинку сигаретки придумать, как разрулить ситуацию. Нужно было как-то выдернуть Бэлу и соскочить с крючка Рыжего. В возможность Орлова замылить эту ситуацию верилось с трудом. Надо, наверное, самому явиться и, держась достойно, все объяснить и выслушать расклад. А там – будь что будет. Где-то так.
Из-за каши в голове и дневной дремы в ночь на субботу Цыпа так и не смог нормально заснуть – всего пару раз проваливался в забытье, но ненадолго, в остальное же время скрипел лежанкой и все объяснял, объяснял, что просто пошутил, поддел немного. Когда забрезжил рассвет, решил идти – суббота наступила, а Орлов ведь так и не приехал.
Затворил ворота, ключей-то капитан не оставил, и пошел той дорогой, которой и прибыл в этот полузаброшенный дачный поселок. «Большие Буераки», – вспомнил Цыпа. Вполне может быть. Последний бычок ушел при подъеме, стрельнуть бы у кого курить. Но за заборчиками не было никаких признаков жизни, хотя, может, к обеду приедут дачники, выходные все-таки. Зато нашел жирный бэцман «Примы» и тут же пустил его в ход. Хорошо хоть, что теперь бросать курить не надо – эту проблему напрочь вытеснили вопросы калибром покрупнее.
В автобус нечего было и соваться, в межгороде запускают только через передние двери, зайцем не пролезешь. Так что Цыпа решил идти к морю, а там повернуть налево и топать к городу. С погодой повезло – солнце уже грело по-настоящему, и, хоть утро было еще прохладным, лето надвигалось полным ходом.
На полоске дикого пляжа, возле небольшого пансионата, дети играли в футбол. Выходило у них совсем неплохо, как для местной Копакабаны[61]. Цыпа присел понаблюдать за игрой, отмечая наиболее перспективных малолеток, и, когда мяч отлетел к нему, по-хозяйски залепил его с подъема обратно на поле, вызвав шумное одобрение игроков. «Кто-то подает надежды, я же подаю мячи», – подметил специальный корреспондент и в который раз пожалел, что забыл дома блокнот, – привычка записывать мысли прилепилась быстро.
Пионеров загнал на завтрак в столовую какой-то дедок-сторож, он был настолько добр, что угостил парочкой сигарет без фильтра, так что далее шлось уже более-менее. Все тезисы, которыми Цыпа был намерен оправдаться, были выучены до буковки, оставалось только надеяться. И идти.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.
Каждый, кто любит собак, будет удивлён и очарован необычной философией собачника, который рассмотрел в верном звере не только друга и защитника, но и спасителя! Не спешите отрицать столь необычный ракурс, вникните в повествование, и возможно в своём четвероногом товарище вы увидите черты, ранее незамеченные, но чрезвычайно значимые для понимания поведения собаки.
«Живая тайга» — сборник сказок, написанных по мотивам сказаний аборигенных народов. Бесхитростные, иногда наивные повествования увлекают читателя в глубины первозданной тайги и первобытных отношений с её обитателями. Действия героев, среди которых не только люди, но и природные объекты, основаны на невозможном в современном мире равноправии всего живого и удивляют трогательной справедливостью. Однако за внешней простотой скрываются глубокие смыслы древней мудрости.
Есть люди, которые не верят на слово, им обязательно нужно потрогать загадку руками. Краевед Юрий Крошин из таких, и неудивительно, что он попадает в критические ситуации, когда пытается выведать то, о чём знать нельзя. Для народа, исповедующего Законы Тайги, «табу» означает не просто запрет что-либо делать. Нарушивший табу, нарушает священное равновесие между противоборствующими силами нашего мира. За такой грех полагается неминуемое наказание, и оно настигает преступника здесь и сейчас.
Мы до сих пор не знаем и малой доли того, какими помыслами жили наши первобытные предки. Герою этой книги удалось не только заглянуть в своё прошлое, но и принять в нём участие. Это кардинально повлияло на его судьбу и изменило мировоззрение, привело к поискам личных смыслов и способов решения экологических проблем. Книга наполнена глубокими философско-психологическими рассуждениями, которые, однако, не перегружают чтение захватывающего авантюрно-приключенческого повествования.
