Сопротивление большевизму, 1917–1918 гг. - [244]

Начались стужи, а мы забрались в места, где и деревца нет, следовательно, огня развести нельзя. Коз поели и до кишлака шли долго с пустыми желудками. Шагали как автоматы, иногда без отдыха, делая большие переходы, боясь присесть. Сядешь, а потом и не встанешь. Что и случилось с некоторыми из нас.

Наконец, доплелись до кишлака. Жители дали нам сперва только горячего козьего молока, когда узнали, что мы несколько суток не ели, а только после того, как мы выспались, уж разрешили поесть. Ох и хорошо же мы отдохнули! Но надо было идти вперед, пользуясь хорошей погодой.

Двинулись. Днем еще было ничего, но ночью кошмар. По такой страшной дороге ночью не пойдешь, а как спать без костра на снегу?!

Уж мы всяко пробовали. Лучший способ оказался такой: рыли «могилы» в снегу в рост человека в глубину и в ширину. Вниз клали палки наши, затем винтовки, закутывались в полушубки, ложились в ров, а в «могилу» на этот ряд ложился другой ряд — так и грелись. Первыми замерзали ноги. Когда делалось невтерпеж, то выскакивали и начинали танцевать на месте. В длинных полушубках было хорошо сидеть на коне, на снегу тоже, но ходить в них было мучительно тяжело.

А холод все возрастал, у нас уже были случаи, что выставленные часовые замерзали, хоть их и часто сменяли. А идти теперь нужно было уже до самого перевала Александрийского. Чего на этом пути мы ни натерпелись!

Идем мы однажды, друг другу в затылок, по тропе и видим справа спускаются два громадных кабана. Один останавливается и смотрит, а другой, спустившись на нашу тропу, не пожелал дать нам дорогу, а опустив вниз морду с громадными клыками, ринулся на нас в атаку. Не знаю, что бы из этого вышло, думаю, что он, сбросил бы не одного из нас в пропасть, если бы шедший в голове партизан, не растерявшись, приложился и уложил кабана на месте. Позже он мне признался, что наделал разрывных пуль… вот и пригодилось.

По другому кабану мы могли открыть огонь уже сообща, т. к. он стоял выше нас. Конечно, его сразу же и ухлопали. Потащили свиней диких за собой. Тропинка стала спускаться, и мы вышли в долину, не длинную, но хорошо укрытую от ветров и внизу у полузамершей горной речки… Ура!.. несколько корявых деревьев. Принялись разводить огонь из поломанных и отрезанных ножами веток. В это время любители принялись свежевать кабанов, торопясь это проделать, пока они не замерзли и не окаменели. Затем мясо, совсем парное, нарезали кусками, посадили на шомпола и принялись жарить. Вкусно, но неугрызимо! Из осторожности почти не ел, решив захватить с собой несколько кусков, думая их поджарить и съесть позже, но это проделать не удалось, по той простой причине, что дальше топлива не было.

Наконец подошли к перевалу. Переночевав кое‑как, рано двинулись и начали подниматься. Вот и перевал, между двух скал уже виден. Но мы опоздали… перевал возможно еще перейти до девяти часов утра, но позже… начался сразу буран, заревел ветер, пошел снег и начались обвалы… Оставалось только нам поворачивать и бежать обратно. Просто сказать «обратно»… но это значит, снова тащиться до кишлака… в нескольких днях пути…

Тут уж ослабевшими морально партизанами овладела паника… т. к. несколько человек сорвались и исчезли в бездонном снегу пропасти… были такие, которые в изнеможении легли и отказывались двигаться.

Несколько человек лежало в столбняке, не будучи в состоянии двинуться даже при желании и при нашей помощи… глядя на все это, один сошел с ума…

А мы дали друг другу клятву в таких случаях пристреливать друг друга… но пока этого еще не совершали — это было уже позже…

Стащили всех несчастных ниже и, устроив между скал, сами быстрым шагом пошли к покинутому нами недавно кишлаку, благо дорога спускалась. Шли мы очень быстро, но все же времени потратили много, пока не стал виден кишлак. Наступала ночь. К нам подходят неожиданно несколько каких‑то теней, вышедших из‑за скал. Смотрим, таджики из кишлака Гаудан–Сай пришли, увидев нас, предупредить, что в их кишлаке отряд большевиков, поев, лег спать. Указали, где стоят часовые. Большевики, конечно, нас не ждали, т. к. предполагали, что мы уже перевалили «перевал» и ушли в Фергану.

Часовые после сытного ужина дремали. Мы им и пикнуть не дали. Затем бросились в кишлак. Часть большевиков проснулась — начался ночной рукопашный бой. Действовали и приклады.

Мы быстро совладали с полусонными людьми, наскочив на них, как черти, и… к нашему великому стыду, не оставили ни одного живого… Да простит нас Аллах!!!

В этом бою был убит поручик Иванов. Спокойно отдохнув, поели, выждали, пока погода уляжется, т. к. часто шел снег. Снегу в горах навалило ужасно много.

С обновленными силами и энергией двинулись на перевал. На пути у ручья, где растут деревья и где мы жарили кабанье мясо (между прочим, многие, наевшись этого «шашлыку», серьезно заболели), решили отдохнуть хорошенько.

Сидим у костра, докуриваем остатки табака, поджариваем хлеб и подогреваем жареное мясо, захваченное из кишлака… Смотрим, к нам от перевала идут пять человек мусульман… мы обомлели и глазам своим не верим. Впереди шагает мусульманин прямо геркулес, красавец мужчина, с широкими плечами и грудью — просто Самсон… Подошли к нам, подсели к костру, закурили нашего табаку и повели разговор, полный азиатской дипломатии.