Соперница - [4]

— Нет, да и как можно было заснуть. Ольга опять плакала. Из-за тебя, между прочим. Что ты себе думаешь, это что, благодарность за все добро, которое мы тебе сделали и делаем?

Руки Романа невольно сжались в кулаки. Он самостоятельно управлял фабрикой своего тестя, он был уважаемым человеком, распоряжениям которого повиновались беспрекословно. А отец Ольги считал, что он может отчитывать его, как какого-то мальчишку. И что, только потому, что дело принадлежало ему?

Роман глубоко вздохнул:

— Мне не в чем себя упрекнуть. У Оли нет никаких оснований для ревности. Ведь вы же сами должны понимать. Она страшно избалована.

— Почему это избалована?! Она просто всегда могла получить все, что хотела. Слава Богу, мы могли и можем себе это позволить. Я не потерплю, если ты будешь огорчать мою дочь. Никаких историй с женщинами.

— Ну вот, теперь и вы начинаете! Сколько же мне надо еще повторять, что эту девушку, о которой, видно, идет речь, я увидел сегодня вечером впервые.

— Не смей повышать на меня голос! Меня ты не проведешь. В конце концов, я тоже мужик и знаю, как это порой случается. Но с нами это у тебя не пройдет. Или я сделаю соответствующие выводы.

— Так что же вы медлите, делайте! Берите все опять в свои руки, найдите мне замену. У меня больше нет желания все это выносить. Я соберу свои вещи и уйду отсюда! А ваша дочь просто больна, ее к врачу пора отправить. Может, психиатр ей поможет. Я изо всех сил стараюсь терпеть, но, похоже, уже не в состоянии на нее повлиять.

— Не кипятись. Если ты мне обещаешь больше не делать подобных глупостей, мы готовы на этот раз забыть о твоих делишках.

— Это невероятно благородно с вашей стороны. Вы только забываете, что нет никаких «делишек», о которых вам надо забыть. Почему вы мне не верите?

— Оленька так плакала…

На объяснение это не тянуло. Но Роман все-таки понимал, что хотел сказать Валентин Петрович. В принципе он был умным человеком, но только в отношении к дочери оказывался совершенно слеп и беспомощен. Он был привязан к ней всем сердцем. Немудрено понять, что он хотел видеть ее счастливой. Но иногда Роман чувствовал, что сыт по горло от всего этого спектакля вокруг Ольги.

— Ладно, мы ведь друг друга понимаем, не так ли? — примирительно обратился к нему тесть.

— Поживем — увидим. Поговорите с Ольгой, объясните ей, что так дальше продолжаться не может. Я женился на ней, потому что люблю ее. Идите, ложитесь. Мне очень жаль, что все так нескладно получается…

* * *

Обычно Роман ездил обедать домой. И сегодня во время перерыва он, как всегда, покинул фабрику, но отправился к своей матери. Он навещал ее время от времени, когда позволяли дела. Но это были встречи урывками, потому что семейство Денисовых не очень-то жаловало его мать и сестру, никогда не приглашая их в дом, видимо, считая, что они «не их круга».

«Что между нами общего? О чем с ними говорить? — заявила как-то Ольга с присущей ей безапелляционностью. — Я совсем не настроена разыгрывать родственные отношения на пустом месте». Романа больно ранили эти слова, но по молодости он понадеялся, что все переменится. Но время шло, и ничего не менялось. Вот только Денисов, по привычке принимавший сторону дочери, все же очень много помогал семье Романа, видимо, считая, что этого вполне достаточно. Роман все больше чувствовал, что так дальше продолжаться не может. Но он знал, что мать больше всего на свете мечтает, чтобы брак сына был счастливым, что она безмерно радовалась его успехам. И если дело дойдет до развода, это будет для матери большим ударом.

Жизнь Людмилы Викторовны Ворониной сложилась очень непросто. Особенно тяжело стало после того, как довольно рано умер ее муж, отец Романа. Ей приходилось работать в двух местах — нянечкой в детском саду, куда ходили ее дети, и уборщицей в соседнем ателье. Но несмотря на все тяготы, она умудрилась дать Роману и его сестре приличное образование. Роман хорошо знал, чего ей это стоило. Его младшая сестра Катя как-то не слишком обо всем этом задумывалась. После техникума Денисов помог ей устроиться секретаршей на довольно крупную фирму, она неплохо зарабатывала и чувствовала себя вполне беззаботно.

Роман притормозил машину перед подъездом обычной пятиэтажки. Квартиру матери также купил Денисов, когда деревянный дом, в котором они раньше жили, пошел под снос. Это была малогабаритная двухкомнатная квартира; Ольга настояла на том, что для его матери и сестры этого вполне достаточно. Что еще надо старой женщине? А Катя, по мнению Ольги, была еще слишком молода, чтобы претендовать на большее. То, что это был первый этаж, оказалось даже неплохо, ведь не ходить же его уже совсем немолодой и довольно больной матери по лестнице в доме без лифта. Но весьма скромная квартирка была на удивление хорошо обставлена. Об этом позаботился Роман.

У него был свой ключ, и он вошел в дом, не позвонив в дверь. В маленькой прихожей на него пахнуло лекарствами. Неужели мать опять слегла? Прошло всего три недели, как она вернулась из санатория, и тогда казалось, что ей стало получше.

Роман осторожно постучал в дверь ее комнаты и вошел, не дожидаясь приглашения. Шторы в комнате были наполовину задернуты и едва пропускали дневной свет. Мать лежала на диване. У Романа защемило сердце, когда он увидел, какой бледной и осунувшейся она опять стала.