Сонька Золотая Ручка - [16]
— Так ты согласна?
— Ну, хорошо, согласна, — после некоторой паузы ответила хитрая Сонька.
— А теперь вернемся — неудобно.
Пикник был в разгаре. Гости были порядком пьяны. Захмелела и мадам Блано. Тут только сказалась настоящая подоплека этой на вид приличной женщины. Она лезла целоваться к молодым людям, позволяла себе с ними нецензурные вольности. Не только в одном разговоре, но даже в жестикуляциях проявлялись экспансивные черты этой жизнерадостной особы.
По дороге большинство кавалеров дремали. Спала молоденькая модистка, которую предательски напоили мадерой. Она приткнулась к мадам Блано и сладко посапывала.
Было уже около десяти часов вечера, когда пароход пристал к пристани. Некоторых пассажиров пришлось долго будить. Софья Владиславовна не села на омнибус, а приняла предложение графа пройтись пешком.
Госпожа Блано пришла в восторг, узнав утром, что ее жиличка в скором времени будет графиней.
Она поздравила Софью Владиславовну, но при этом высказала сомнение чисто материального свойства:
— Ведь у него ничего нет. Простому смертному сам Бог велел биться, терпеть нужду, отказывать себе во всем, но громкий титул графини обязывает. А ну как средств не окажется?
— Я все это учла. У меня есть маленькое сбережение, которое мне переведут из России.
— Ой-ой, скоро же вы проживете эти денежки, а что потом будет — неизвестно.
— Я никогда так далеко не загадываю, — сухо ответила Софья Владиславовна.
Где было парижской мещанке понять ее? Жизнь казалась Соньке широкой Калифорнией, в которой такая масса золота. Она свято блюла принцип Кречинского, уверявшего, что везде есть деньги и надо только уметь их извлечь. И она была убеждена в том, что ей удастся даже из недр преисподней добыть груды золота.
На сравнительно значительную сумму, которой она располагала в данный момент, Софья Владиславовна смотрела как на переходное состояние своих средств. Такая сумма ее не устраивала как основной капитал, и она без сожаления приготовилась потратить ее на обеспечение своего графского достоинства. Но кому она могла раскрыть тайник собственной души?! Не знала она такого человека. Да и при ее скрытности вряд ли бы стала она обнажать душу.
Свидания с графом происходили часто в Сонькиной комнате. Они принимали все более интимный характер. Несколько раз граф даже ночевал у нее.
Нищий поэт, живший за стеной, этот проповедник крайней свободы голого человека на голой земле, высказал вдруг недовольство вольным поведением соседки. Но руководила им зависть. Тонкая стена позволяла ему улавливать даже нежное нашептывание, не говоря о страстных вздохах и стонах.
Госпожа Блано покровительственно относилась к влюбленным. Ее даже не стесняло, когда, входя в комнату Софьи Владиславовны, она находила обоих в довольно откровенном неглиже.
Был назначен день свадьбы, но его пришлось отменить, так как напросилась такая масса гостей, какую вовсе не желала Софья Владиславовна. Она распорядилась иначе.
В один прекрасный день всем было объявлено, что жених и невеста уезжают в Швейцарию к родственникам. Вместо Швейцарии Софья Владиславовна с графом отправились в Сен-Дени, предместье Парижа. Тут они запросто явились со своими документами в мэрию, а потом и обвенчались. Из всего Латинского квартала на этой свадьбе присутствовала одна госпожа Блано.
Жизнь для графа началась на совершенно новых для него условиях. Он как бы воскрес. В элегантном английском костюме, заказанном для него молодой женой, граф имел вид в высшей степени фешенебельный. Врожденные дворянские манеры, правильные черты лица, дивный парижский диалект придавали графу тот облик, который был необходим при его высоком аристократическом звании.
Граф стал деятельно завязывать знакомства с политиками, юристами, журналистами…
Свою жену он рекомендовал новым знакомым как урожденную русскую княжну Шерлидзе. Правда, русские, встречавшие графа и графиню в различных салонах, пожимали плечами и говорили между собой, что такой фамилии в России не слыхали, но допускали, что на Кавказе очень много подобных княжеских родов.
Так жизнь текла своим определенным руслом.
Софья Владиславовна давно уже забыла о бароне и агенте сыскной полиции.
Судьбе угодно было побаловать влюбленную чету Миола временным спокойствием. Но недолго оно продолжалось. Вскоре над графской парочкой сгустились громадные тучи.
Глава IX
ЕЩЕ ОДНО ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Однажды графу шутя вздумалось предложить Софи путешествие за границу.
Она так обрадовалась возможности вырваться из порядком надоевшего Парижа, что тут же заказала себе дорожное платье и отправилась в туристическую компанию Кука справиться о цене кругового билета по Швейцарии и Северной Италии.
Билеты оказались вполне доступными, и Софья Владиславовна приобрела два места на майский рейс.
Когда они сели в вагон, в отдельное купе, Сонька порывисто обняла мужа.
— Это счастливейший день в моей жизни!
Граф тоже был в радужном расположении духа. Вагон приходил в сильное сотрясение от быстрого движения. Граф под влиянием качки быстро уснул.
За окном стало темнеть, Софья Владиславовна опустила шторы. Пришел кондуктор — раздавал билеты. Граф даже не проснулся.
Граф Амори — псевдоним Ипполита Павловича Рапгофа(1860–1918). В конце XIX века Рапгоф получил известность как музыкальный критик и педагог, он являлся профессором психологии педагогических курсов при петербургском Фребелевском обществе, был избран членом Академии изящных искусств в Риме. Однако продолжать столь удачно начавшуюся карьеру на ниве искусства Рапгоф не стал. С 1904 года он резко переключился на написание авантюрно-приключенческих романов, первым и лучшим из которых стал роман «Тайны Японского Двора».
Граф Амори — псевдоним Ипполита Павловича Рапгофа(1860–1918). В конце XIX века Рапгоф получил известность как музыкальный критик и педагог, он являлся профессором психологии педагогических курсов при петербургском Фребелевском обществе, был избран членом Академии изящных искусств в Риме. Однако продолжать столь удачно начавшуюся карьеру на ниве искусства Рапгоф не стал. С 1904 года он резко переключился на написание авантюрно-приключенческих романов, первым и лучшим из которых стал роман «Тайны Японского Двора».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Забытая книга К. Попова «Виноватые и правые», увидевшая свет в 1871 г., возвращает читателя к истокам русского детектива и новому в ту пору жанру — повествованию о следствии. Рассказы о работе одного из первых судебных следователей на севере Российской империи отличаются живостью изложения и знанием народного быта и нравов, отмечены печатью бесспорного литературного дарования. Книга переиздается впервые почти за 150 лет.
Книга включает весь цикл рассказов о приключениях Шерлока Холмса и доктора Уотсона в Сибири, написанных популярным дореволюционным автором русской «шерлокианы» П. Орловцем. Особый колорит этим рассказам придает сибирская экзотика — золотые прииски, мрачные таежные дебри, зверства беглых каторжников, пьяные загулы взяточников и казнокрадов… Все это было не понаслышке знакомо автору, пересекавшему Сибирь по дороге на фронт русско-японской войны. Публикация «Похождений Шерлока Холмса в Сибири» в серии «Новая шерлокиана» завершает издание всех доступных нам шерлокианских произведений П.
Впервые на русском языке — полный перевод классики детективного жанра, книги М. Ф. Шила «Князь Залесский».Залесский, этот «самый декадентский» литературный детектив, «Шерлок Холмс в доме Эшера», которым восхищался Х. Л. Борхес, проводит свои дни в полуразрушенном аббатстве, в комнате, наполненной реликвиями ушедших веков.Не покидая кушетки, в дурманящем дыму, Залесский — достойный соперник Холмса и Огюста Дюпена — раскрывает таинственные преступления, опираясь на свой громадный интеллект и энциклопедические познания.Но Залесский не просто сыщик-любитель, занятый игрой ума: романтический русский князь, изгнанник и эстет воплощает художника-декадента, каким видел его один из самых заметных авторов викторианской декадентской и фантастической прозы.
В антологии впервые собрана русская шерлокиана, опубликованная в период с начала XX в. и до Второй мировой войны. В это масштабное по полноте и широте охвата издание включены вольные продолжения и пастиши, пародии и юмористические рассказы, истории о приключениях Шерлока Холмса в городах и весях Российской империи и Советского Союза и статьи критиков и интерпретаторов. Многие произведения переиздаются впервые.