Сонька Золотая Ручка - [14]

В пылу раздражения и досады барон бросился опять к агенту сыскной полиции, пообещал ему двести франков — пусть только найдет след исчезнувшей Софи. Но все розыски агента, успевшего взять авансом сто франков, оставались безуспешными.

Опытный сыщик искал добросовестно. Было задето его самолюбие. Агент изо всех сил стремился оправдать доверие барона, но на сей раз его опыт не помог ему, и он решил, что, действительно, любовница д’Эста уехала из Парижа в Петербург.

— Вы можете быть уверены, барон, в городе ее нет. Очевидно, ваша дама имела основание скрываться от полиции. Не может она так вдруг уехать только из-за какой-то размолвки. Но я еще ею займусь. Это дело принципа. Я о ней все разузнаю.

Так рассуждал агент, оправдываясь перед бароном.

А в том бурлили раздражение и оскорбленное мужское самолюбие. И вскоре он сам заметил, что его любовь переродилась в ненависть. Теперь он мог преспокойно предать эту таинственную женщину, которая лишила его душевного покоя.

Летний сезон был в полном разгаре. В комнате Софьи Владиславовны было душно. Она решила проехаться по Сене — куда-нибудь из города подальше, на лоно природы.

Но монотонная жизнь действовала на Софью Владиславовну угнетающим образом. Авантюристка по натуре, она жаждала сногсшибательных пассажей, опаснейших приключений, благодаря которым она могла бы основательно поживиться. Но ничего подходящего не подвертывалось.

Хозяйки меблированных комнат ценят постояльцев, которые обладают хорошим гардеробом, имеют массу вещей и проявляют все признаки обеспеченности.

Такими жилицами дорожат. За ними ухаживают, проявляя материнскую заботливость о нуждах и комфорте.

Между мадам Блано и Софьей Владиславовной установились добрые отношения. Иногда Блано приносила в комнату своей жилицы кусочек торта, чашечку шоколада, стакан доброго вина. Софья Владиславовна привозила из города дорогие конфеты, фрукты и тоже угощала хозяйку.

Во время своих экскурсий осторожная Блювштейн не решалась проникать в глубь Парижа. Она тщательно избегала бульваров, примыкающих к центру, фешенебельных кафе и ресторанов.

Она боялась встретиться с бароном и, чего доброго, с сыщиком. Об этом сболтнула она хозяйке меблирашек, которая, надо сказать, относилась к ней с особым уважением.

Мадам Блано горячо поддержала намерение жилички прокатиться за город и предложила устроить пикник и пригласить целую компанию веселых молодых людей и девиц.

Софья Владиславовна притворилась довольной. Она не любила компаний, предпочитала работать в одиночку, но делать было нечего: гордость могла показаться подозрительной. Она накупила массу вина. Хозяйка испекла большой миндальный торт, а один из компании, граф Миола, приобрел по дороге фрукты.

И вот вся компания, состоявшая из двенадцати человек, двинулась к омнибусу, который доставил ее на пристань.

Тут их поджидал старый пароходик. Громадные колеса передвигались по бокам деревянного судна. Брызги летели во все стороны к восторгу молодежи.

Здесь был цвет парижского предместья. В воскресенье почтенная интеллигенция обычно не отправляется на экскурсии. Решается на такой подвиг лишь мелюзга или обыватели пригородов.

На корме кто-то заиграл на флейте. Ему аккомпанировал на итальянской гармонике граф Миола.

Это был своеобразный тип. Он действительно числился потомком знаменитых Миола, некогда игравших важную роль наместников в Сардинии. Теперь это был отпрыск разорившегося рода. Он коротал свою жалкую жизнь голодающего студента в Латинском квартале. По натуре граф был идеалистом. Он получил образование в лицее на средства дальних родственников. Но как только он вышел со званием юриста, родственники прекратили всякую помощь. Тогда ему пришла дикая фантазия определиться на медицинский факультет. Эта специальность субсидировалась правительством. Несчастные пятьдесят франков, которые выдавали стипендиатам, были единственным источником жизни голодающего графа.

Он платил за комнату всего десять франков, жил в мансарде, кормился в студенческой столовой. Но, несмотря на бедность, граф был всегда чисто одет, мылся тщательным образом, делал маникюр и в этих отношениях резко отличался от окружающей его среды.

Ему шел всего двадцать второй год. Темно-голубые глаза мечтательно глядели на мир, который так жестоко распорядился его судьбой. Сонька сразу заинтересовалась графом. Она много слышала о нем от госпожи Блано.

Музыка окончилась. Софья Владиславовна ближе подошла к графу, от которого отхлынула толпа.

— Вы, граф, должно быть, чувствуете себя не в своем кругу?

— Так же, как и вы.

— Почему вы так думаете?

— Да очень просто. Разве эта бесшабашная удаль, это сборище пьяниц и психопатов может кого-нибудь удовлетворить, кроме самой богемы? Не все созданы для такой среды.

Софья Владиславовна ответила вздохом.

— Вот видите — вы вздыхаете, скучаете в этой дурацкой компании. Жизнь бросает человека иногда в такие условия, от которых он с удовольствием бы открестился, если бы от него это зависело.

— Да, вы правы. Я вас вполне понимаю. Вы, кажется, на медицинском факультете?

— Да. Мне еще два года тянуть эту лямку. И как подумаю об этом — дрожь берет.