Сонеты, песни, гимны о любви и красоте - [4]
Шрифт
Интервал
Их царь любви[63] с цветочною короной.
И птичий хор в чащобе отдалённой
Сладчайший гимн любовникам поёт;
Леса им вторят трелью отражённой,
Как будто зная смысл весёлых од.
Но та, чей голос долго ждал Эрот,
По-прежнему упорствует в молчанье,
Не подчиняясь зову этих нот, —
Что ей кукушки тщетные посланья.
Коль, слыша их, она не влюблена,
Амур, тогда мятежница она.
20[64]
Я тщетно жду любезности от милой,
Склоняясь с кротким сердцем перед ней,
Хоть выю мне ногой она сдавила,
Топча во прахе жизнь мою сильней.
Но даже Лев, владыка всех зверей,
Господствуя и правя на равнине,
Не пожирает в гордости своей
Ягнёнка, что дрожит при властелине.[65]
Увы, она лютей в своей гордыне,
Чем Лев и Львица,[66] если без стыда
В крови невинной плавает отныне,
И слава ей — жестокость и вражда.
Прекраснейшая, разве в том величье,
Чтоб кровь пролить смирившейся добыче.
21[67]
Умение Природы иль Искусства[68]
Смешало так черты её лица,
Что кротость и гордыня — оба чувства
В её красе пленяют без конца?
К своей любви влечёт она сердца
Приятностью и вежливостью взгляда,
Но похоти нечистой подлеца
Поставит взором крепкую преграду.
Вершить свой суд она глазами рада.
Посмотрит гневно — жить я не могу,
С надеждой взглянет — мне уже награда:[69]
Улыбки жду я, хмурости бегу.
Искусству взглядов сих я ученик,[70]
Хотя его не вычитал из книг.
22[71]
В день благостный молебствий и поста[72]
Все люди к Богу обращают лица;
И я готов на празднике Христа
Моей святой прелестнице молиться.
Я храм в душе построил,[73] где хранится
Её чудесный образ неземной,
И день, и ночь он как жрецу мне снится,[74]
Что верой не прельщается иной.
Алтарь воздвиг я в счастье ей одной,
Чтоб гнев её смягчило покаянье,
И сердце, в жертву отданное мной,
Я сжёг в огне чистейшего желанья.
Храни его, богиня, средь своих
Реликвий только самых дорогих.
23[75]
Как Пенелопа ради Одиссея,
Дабы в обман поклонников ввести,
Днём белый саван ткала в гинекее,
Чтоб ночью всю работу расплести.
Так и моя Девица обрести
Смогла сей навык: и мои желанья,
Что плёл все дни я — быть у ней в чести, —
Она мгновенно губит нежной дланью.
Как мне закончить начатые ткани?
Не приносить их милой в свой черёд!
Ведь взглядом рвёт она, что ткал я ране,
А словом — что сплетал я целый год.[76]
Я, как Паук,[77] сплетаю паутину,
Что ветерок, сорвав, несёт в пучину.
24
Когда я зрю её красы блаженство:
Неповторимость тела и лица,
То в них я чту природы совершенство[78]
И восхищаюсь мастерством Творца.[79]
Когда ж она терзает без конца
Меня лучом сияющего взора,
Невольно превращая в мертвеца,
Я вижу — это новая Пандора.[80]
Кого решили боги для раздора
С небес на землю грешную послать,
И где для нечестивцев очень скоро
Она должна бичом жестоким стать.
С тех пор как ты — мой бич, молю я, грешный,
Меня карай ты нежно и утешно.
25
О сколько мне слабеть и умирать,
Не видя окончания страданий,
Измучивать себя и изнурять,
Меж страхом и надеждой жить в капкане.
Позволь же мне достигнуть смертной грани
Одним ударом гордости твоей:
Зачем терзать мне душу, как и ране,
Той властью, что терпел я столько дней.
Но ежели душою ты добрей,
И явишь, наконец, ко мне участье,
Все беды и мучения страстей
Я радостно приму зароком счастья.[81]
26[82]
Хочу сильнее муки претерпеть,
Дабы вкушать одно блаженство впредь.
Мила нам Роза, но кусты колючи,
Мил Можжевельник, но, увы, остёр,
Мил и Шиповник, но шипы в нём жгучи,
Мила нам ель, но груб её убор.
Мил Кипарис, но всё же толстокор,
Мил и орех, но горечь в ядрах скрыта,
Мил и ракитник, только кисел сбор,
Мила нам Моли,[83] только ядовита.
Так с горечью повсюду сладость слита,[84]
Но тем она желаннее для нас:
Всё, что легко досталось нам — забыто,
И ценность потеряло в тот же час.
Принять я должен малые напасти,
Что мне дадут негаснущее счастье.[85]
27[86]
Ты почему, красавица, надменна?
Смотри, вся слава мира — пыль и прах.[87]
И ты не избежишь в могиле тлена,
Хоть мыслей этих нет в твоих мечтах.
Прелестный идол в пёстрых покровах
Прекрасной плоти скинет одеянье:[88]
И позабудут в будущих веках
Ему дарить восторг и почитанье.
Не будет о тебе упоминанья,
Никто не спросит про твою красу:
Лишь этот стих — бессмертия даянье,[89]
Что с болью я тебе преподнесу.
Зачем о бренном вся твоя гордыня,
Лелей, что вечность даст тебе отныне.
28
Лист лавра,[90] что ты к платью прикрепила,
Мне дал надежду — твой смягчится взор:
Ведь этот символ мне судьба вручила,
И ты ко мне склонишься с этих пор.
О, лавра мощь, души моей задор,
Наполни грудь ей сладостным влеченьем:
Пусть вспомнит гордость девы (как укор),
Кому те листья стали облаченьем.
Отвергла Дафна Кинфия с презреньем,
На фессалийский берег[91] прибежав:
И боги помогли ей с отомщеньем,
В лавр превратив её среди дубрав.
Не убегай от Феба вновь и вновь,
Лелей его и лавры, и любовь.
29
Глянь! Как с презреньем гордая девица
Мой смысл невинный портит без конца,
И лавром, что вручил я ей, стремится
Пленить меня, несчастного глупца.
Она рекла: героям для венца
Сей нужен лавр[92] — победам их награда,
А также украшает он певца,
Что славит эти подвиги балладой.
Так пусть она, коль победить ей надо,
Во мне увидит верного раба,
Её триумф — моей душе отрада,
И славу ей споёт моя труба.[93]
На голову взложу ей лавр нетленный,