Сонет Серебряного века. Том 1 - [32]

С тобою равнодушно я скучаю.

Тебя, унылую, брезгливо презираю,

Тобой, несчастной,– гордо очерчен,

Зато в глубокую всегда влюблен,

А с девочкою ясною – играю.

И каждую изменчивость я длю.

Мне равносвяты все твои мгновенья,

Они во мне – единой цепи звенья.

Терзаю ли тебя, иль веселю,

Влюбленности ли час, иль час презренья,—

Я через все, сквозь все – тебя люблю.

III

Б. Б-у.

«...И не мог совершить там никакого чуда...»

Не знаю я, где святость, где порок,

И никого я не сужу, не меряю.

Я лишь дрожу пред вечною потерею:

Кем не владеет Бог – владеет Рок.

Ты был на перекрестке трех дорог,—

И ты не стал лицом к Его преддверию...

Он удивился твоему неверию

И чуда над тобой свершить не мог.

Он отошел в соседние селения

Не поздно, близок Он, бежим, бежим!

И, если хочешь,– первый перед Ним

С безумной верою склоню колени я...

Не Он Один – все вместе совершим,

По вере,– чудо нашего спасения...

07 Париж

Мирра Лохвицкая

Из цикла «Под небом Эллады»

Эллада

I

Туда, туда, в страну цветущих роз,

Где Зевсу гимн возносит филомела,

Стремится рой моих крылатых грез,

Там жить бы я и умереть хотела!

Мне кажется, как будто, прежде там

Любила я, томилась и желала...

И волю дав причудливым мечтам,

Лечу туда, где я жила сначала,

К невозвратимо-канувшим годам,

К иным минутам счастья и печали,

Когда меня Тимандрой называли...

Свои мечты я в строфах передам,

Затем, что ближе к музыке созвучий

И лепет волн, и кедра шум могучий.

II

Как в смутном сне, я помню знойный день;

Держа в руках цветочные корзины,

Усталая, я села на ступень

У пьедестала мраморной Афины.

Был полон рынок, солнцем залитой,

Кипела жизнь роскошная Эллады,

Пленяли взор изящной простотой

Красавиц стройных легкие наряды.

Как много лиц мелькало предо мной:

Философы, носильщики, рабыни..

Звучал язык, забытый мною ныне,

Но некогда и близкий и родной,

И падала, журча, струя фонтана

Из губ открытых каменного Пана..

III

Но вот, нежданно я окружена

Ораторов толпой красноречивой;

Кому гвоздика пышная нужна,

Кому корзинка с жгучею крапивой

(Невзрачное растенье, но оно

Одобрено бессмертной Афродитой

И почему-то ей посвящено),

Кому венок из роз, плющом увитый,

Иль алый мак, простой цветок полей,

Желанный тем, что нам дает забвенье,—

Через него в блаженном сновиденье

Покинутым отраду шлет Морфей;

Его потом я оценила тоже,

Тогда ж – фиалки были мне дороже.

IV

И на груди лиловенький букет

Я спрятала рукою торопливой,

Сказав: «В лесу фиалок больше нет!»

Ораторов толпе красноречивой.

Ах, есть меж ними юноша один,

Зеленый лавр чело его венчает,

Он говорит – и молкнет шум Афин,

И с трепетом народ ему внимает!

Никто, как он, на левое плечо

Так царственно не может плащ закинуть

Иль взглядом гордым вкруг себя окинуть,

Когда, с врагами споря горячо,

Он вступится за честь родного края,

И речь его гремит, не умолкая.

V

Но не со мной он грозен и суров,

Мне ласк его знакома страсть живая...

Я встретилась с соперником богов,

Душистые фиалки продавая.

И предложила я ему цветы,

Пролепетав приветствие простое,

Он принял их. – Сбылись мои мечты

В тот светлый миг, в то утро золотое!..

С тех пор всегда лиловенький букет

Скрываю я на дне своей корзины

И жду его у мраморной Афины,

Твердя другим: «фиалок больше нет!»,

Сама фиалкой сделаться желая,

Чтобы ему отдать себя могла я!..

VI

Куда спешишь, волнуяся, народ?

Что там за гул, за крики исступленья?

Кто там с челом увенчанным идет,

Как славный вождь, окончивший сраженье?..

То он, то он, его я узнаю!

Но кто она, красавица чужая?

Зачем ей руку подал он свою,

Ее с восторгом счастия встречая?

Красив ее обдуманный наряд,

Как бабочка весной – она одета...

Но кто ж она? – «Гетера из Милета»,

Мне из толпы с насмешкой говорят.

Гетера? – да! Но как бледны и жалки

Пред этой розой скромные фиалки!

VII

Перикл, Перикл! меня не видишь ты?

Не подаришь улыбкою привета?

О, пусть дождем летят к тебе цветы,

К твоим ногам не брошу я букета!

Нет, я горда, я не желаю быть

Соперницей с продажною гетерой,

Забытая – сумею позабыть

Свою любовь с поруганною верой.

Косматый фавн давно в меня влюблен,

И от меня он жаждет поцелуя;

К нему на луг сегодня убегу я,

Хоть, правда, он неловок и смешон,

Как будто – хром, как будто – кос немного,

Зато женой я буду полубога.

VIII

И вот из мести милому врагу,

Цветами фавну рожки обвила я,

Застав его уснувшим на лугу,

И разбудила... Очи протирая,

Проснулся фавн; – к смеющимся устам,

Как флейту, он прижал тростник прибрежный,

И зазвучал по рощам и лугам

Певучий звук, ласкающий и нежный.

На этот зов откликнулся народ

Кудрявых фавнов, хитрый и задорный,

Пришел сатир, покрытый шерстью черной,

Сбежалися нагие нимфы вод,

И закружился в пляске хороводной

Весь этот мир беспечный и свободный...

IX

И я... я тоже счастлива была!

Забыв измены легкую невзгоду,

Я виноградом кудри убрала

И к резвому примкнула хороводу.

Забыто все: Перикл....любовь... тоска...

И торжество Аспазии презренной...

Казалось, жизнь светла и широка

Под эти звуки песни вдохновенной!..

Любовь, как солнце, тем так хороша,

Что красит все для любящего взора,

Веселье грусть в душе сменяет скоро,

Затем, что к свету просится душа,

Что ею лишь мы счастливы и рады...

Для жизни жить – таков закон Эллады.

1892

Александр Лукьянов

* * *

Бледного месяца матовый свет...

В тихом раздумьи иду я по саду.