Сонет Серебряного века. Том 1 - [26]

Плутарха о героях и богах.

В Египте, на отлогих берегах,

Он вольным был, как вольны в лете птицы.

Многоязычны были вереницы

Его врагов. Он дал им ведать страх.

И, дрогнув, страны видели размах

Того, кто к солнцу устремил зеницы.

Ни женщина, ни друг, ни мысль, ни страсть

Не отвлекли к своим, к иным уклонам

Ту волю, что себе была законом,—

Осуществляя солнечную власть.

Но, пав, он пал – как только можно пасть,

Тот человек, что был Наполеоном.

Пантера

Она пестра, стройна и горяча.

Насытится – и на три дня дремота.

Проснется – и предчувствует.

Охота Ее зовет. Она встает, рыча.

Идет, лениво длинный хвост влача.

А мех ее – пятнистый. Позолота

Мерцает в нем. И говорил мне кто-то,

Что взор ее – волшебная свеча.

Дух от нее идет весьма приятный.

Ее воспел средь острых гор грузин,

Всех любящих призывный муэдзин,—

Чей стих – алоэ густо-ароматный.

Как барс, ее он понял лишь один,

Горя зарей кроваво-беззакатной.

Октябрь 1915 (?)

Блеск боли

«Дай сердце мне твое неразделенным», —

Сказала Тариэлю Нэстан-Джар.

И столько было в ней глубоких чар,

Что только ею он пребыл зажженным.

Лишь ей он был растерзанным, взметенным,

Лишь к Нэстан-Дарэджан был весь пожар.

Лишь молния стремит такой удар,

Что ей нельзя не быть испепеленным.

О Нэстан-Джар! О Нэстан-Дарэджан!

Любовь твоя была – как вихрь безумий.

Твой милый был в огне, в жерле, в самуме.

Но высшей боли – блеск сильнейший дан.

Ее пропел, как никогда не пели,

Пронзенный сердцем Шота Руставели.

27 июня 1916

Из книги «Сонеты солнца, меда и луны»

Звездные знаки

Творить из мглы, расцветов и лучей,

Включить в оправу стройную сонета

Две капельки росы, три брызга света

И помысел, что вот еще ничей.

Узнать в цветах огонь родных очей,

В журчаньи птиц расслышать звук привета,

И так прожить весну и грезить лето,

А в стужу целоваться горячей.

Не это ли Веселая наука,

Которой полный круг, в расцвете лет,

Пройти повинен мыслящий поэт?

И вновь следить в духовных безднах звука,

Не вспыхнул ли еще не бывший след

От лета сказок, духов и комет.

1916

Что со мной?

Что сделалось со мной? Я весь пою.

Свиваю мысли в тонкий строй сонета.

Ласкаю зорким взором то и это.

Всю вечность принимаю, как мою.

Из черных глыб я белое кую.

И повесть чувства в сталь и свет одета.

Во всем я ощущаю только лето,

Ветров пьянящих теплую струю.

О, что со мной? Я счастлив непонятно.

Ведь боль я знаю так же, как и все.

Хожу босой по стеклам. И в росе

Ищу душой того, что невозвратно.

Я знаю. Это – солнце ароматно

Во мне поет. Я весь в его красе.

Умей творить

Умей творить из самых малых крох.

Иначе для чего же ты кудесник?

Среди людей ты божества наместник,

Так помни, чтоб в словах твоих был бог.

В лугах расцвел кустом чертополох,

Он жесток, но в лиловом он – прелестник.

Один толкачик – знойных суток вестник.

Судьба в один вместиться может вздох.

Маэстро итальянских колдований

Приказывал своим ученикам

Провидеть полный пышной славы храм

В обломках ка́мней и в обрывках тканей.

Умей хотеть – и силою желаний

Господень дух промчится по струна́м.

На огненном пиру

Когда я думаю, что предки у коня

В бесчисленных веках, чьи густы вереницы,

Являли странный лик с размерами лисицы,

Во мне дрожит восторг, пронзающий меня.

На огненном пиру творящего Огня

Я червь, я хитрый змей, я быстрокрылость птицы

Ум человека я, чья мысль быстрей зарницы,

Сознание миров живет во мне, звеня.

Природа отошла от своего апреля,

Но наслоеньями записаны слова.

Меняется размер, но песня в нем жива.

И божья новая еще нас ждет неделя.

Не так уж далеки пред ликом божества

Акульи плавники и пальцы Рафаэля.

Снопы

Снопы стоят в полях, как алтари.

В них красота высокого значенья.

Был древле час, в умах зажглось реченье:

«Не только кровь, но и зерно сбери».

В колосьях отливают янтари.

Богаты их зернистые скопленья.

В них теплым духом дышит умиленье.

В них золото разлившейся зари.

Как долог путь от быстрых зерен сева

До мига золотого торжества.

Вся выгорела до косы трава.

Гроза не раз грозилась жаром гнева.

О, пахари! Подвижники посева,

В вас божья воля колосом жива.

1916

Сибирь

Страна, где мчит теченье Енисей,

Где на горах червонного Алтая

Белеют орхидеи расцветая,

И вольный дух вбираешь грудью всей.

Там есть кабан. Медведь. Стада лосей.

За кабаргой струится мускус, тая.

И льется к солнцу песня молодая.

И есть поля. Чем хочешь, тем засей.

Там на утес, где чары все не наши,

Где из низин взошел я в мир такой,

Что не был смят ничьей еще ногой,

Во влагу, что в природной древней чаше

Мерцала, не смотрел никто другой.

Я заглянул. Тот миг – всех мигов краше.

1916

Рождение музыки

Звучало море в грани берегов.

Когда все вещи мира были юны,

Слагались многопевные буруны,—

В них был и гуд струны, и рев рогов.

Был музыкою лес и каждый ров.

Цвели цветы – огромные, как луны,

Когда в сознаньи прозвучали струны.

Но зной иной был первым в ладе снов.

Повеял ветер в тростники напевно,

Чрез их отверстья ожили луга.

Так первая свирель была царевна

Ветров и воли, смывшей берега.

Еще – чтоб месть и меч запели гневно —

Я сделал флейты из костей врага.

19 августа 1916

На отмели времени

Заклятый дух на отмели времен,

Средь маленьких, среди непрозорливых,

На уводящих удержался срывах,

От страшных ведьм приявши гордый сон.

Гламисский тан, могучий вождь племен.