Сонет Серебряного века. Том 1 - [2]

Спит утомленная дневным трудом природа,

И крепко спят в гробах борцы – вожди народа,

Которые ему не могут уж помочь.

И только от меня сон убегает прочь;

Лишь только я один под кровом небосвода

Бестрепетно молюсь: «Да здравствует свобода —

Недремлющих небес божественная дочь!»

Но всюду тишина. Нет на мольбу ответа.

Уснул под гнетом мир – и спит он... до рассвета,

И кровь струится в нем по капле, как ручей...

О кровь народная! В волнении жестоком

Когда ты закипишь свободно – и потоком

Нахлынешь на своих тиранов-палачей?..

1889

Океан жизни Сонет

Пред нами жизнь – широкий океан

Нежданных бед, тревоги и напастей, —

И, покорясь нам неизвестной власти,

Мы вдаль плывем, окутавшись в туман.

Давно погиб бы в нем я от напасти,

Давно меня умчал бы ураган...

Но мне судьбой хранитель верный дан,

Смиряющий порывы бурной страсти.

С ним не боюсь житейских грозных бурь,

Не утону с ним в безднах океана:

Родной народ мне виден из тумана.

Увижу с ним небесную лазурь...

И, музыкой народных песен полны,

Свободные вокруг меня заплещут волны.

Виктор Буренин

Глубина и благородство воззрений Михневича

Писатель некий, в «Новостях»

Строчивший всякий вздор невинный,

Был у приятеля в гостях

И на столе узрел пятиалтынный,

Который взять он скрытно мог,

Но от греха себя, однако, остерег.

Узнав о факте сем, известный

Фельетонист Михневич молвил так:

«Вы скажете, писатель сей – простак;

А я скажу, что он высоко-честный

И гражданин, и либерал.

Гордиться им должна эпоха:

Пред ним лежал пятиалтынный плохо

И – дивная черта – его он не украл!»

Современные сонеты

Суровый Дант не презирал сонета;

В нем жар любви Петрарка изливал;

Его игру любил творец Макбета;

Им скорбну мысль Камоэнс облекал.

И в наши дни пленяет он поэта...

I Е. Утин Гамбетте

Мы сходны по судьбе, Гамбетта, друг:

Надев перчатки из парижской лайки.

Гремим словами праздными вокруг,

Уподобляясь звонкой балалайке.

Порой кряхтишь ты громко от натуг,

Республики завинчивая гайки,

И я кряхчу, рискуя лопнуть вдруг,

Когда изобличаю вред нагайки[4].

Ты был когда-то славный адвокат

И пред толпою глупой зауряд

Любил в те дни порисоваться позой.

Я адвокат и ныне и порой,

В моих речах за ложь стою горой,

Но в миг тот мню себя маркизом Позой.

II Причины грусти В. А. Полетики

О чем грустишь, что мрачен, Полетика?..

Утих азарт за страждущих славян,

Вновь в обществе господствует «клубника»,

Веселый снова властвует канкан.

Теперь орлом в газете полети-ка

И, предка своего приявши сан,

Как архиятер, исцеляй от тика

Морального беспечных россиян...

Но ты молчишь на сей призыв гражданский?..

Иль ты смущен чумою астраханской

И от нее боишься умереть?

Иль недоволен податью акцизной?

– «Ах, нет, не то, – ты молвишь с укоризной:

Три у меня подписчика на треть».

III А. А. Краевскому

По случаю пятнадцатилетия «Голоса»

Пятнадцать лет, маститый журналист,

Ты издавал умеренный свой «Голос»;

Внимая за него зоилов свист,

Ты постарел, твой убелился волос.

Но все ж душою, как младенец, чист,

Ты пожинал подписки спелый колос

И выпускал свой ежедневный лист —

И обо всем на том листе мололось!

А лист печатный все переносил:

Болтали в нем, трудясь по мере сил,

Писцов, курьеров министерских стая,

Болтал Бильбасов, Безобразов сам;

И мед статей их лился по усам

У публики, ей в рот не попадая...

IV Ессе Номо

Брось честный труд, науку, позабудь

Идей свободы пылкие приманки:

Иной есть путь, прекрасный, вольный путь:

Скорей займи кассира место в банке —

И постарайся миллион стянуть...

Тогда пойдут пиры и содержанки,

К тебе начнут аристократы льнуть,

Чтоб им на векселя ты ставил бланки;

И будешь ты и славен, и велик,

И счастье жизни будет не из книг

Твоей душе ликующей знакомо;

И адвокат, судья и прокурор

К тебе преклонят с завистию взор

И прорекут с восторгом: «ecce homo!»

Кандидат

Лихая тройка в ресторан Дорота

Примчала их. Пробравшись в зимний сад,

В уединенье полутемном грота

Они вдвоем, счастливые, сидят.

На столике бутылок строй без счета,

Стаканы влагой золотой блестят.

Она прекрасна, как мечта Эрота,

Он тоже мил: он юный кандидат...

Не на судебное, однако ж, место,

Как думает она, его невеста —

Он кандидат на славную скамью,

Что мы зовем скамьею подсудимых:

Он куш украл, и вот из уст любимых

Внимает он: «За наше счастье пью!»...

Из цикла Военно-политические отголоски

Сонет

Мне снился сон: от края и до края

Европой всей владеют пруссаки

И формируют из людей полки,

Везде порядок мудрый водворяя.

* * *

Вокруг полков свиней толпится стая,

Баранов жирных блещут курдюки;

Профессора пасут их, сквозь очки

По-гречески Гомера разбирая.

* * *

Весь мир цветет: всем смертным почтальоны

Приносят письма в срок, везде вагоны

В назначенные движутся часы,

Ретур-билеты введены повсюду,

И над землей развеян запах чудный

Гороховой берлинской колбасы!

Николай Минский

* * *

Напрасно над собой я делаю усилья,

Чтобы с души стряхнуть печали тяжкий гнет.

Нет, не проходят дни унынья и бессилья,

Прилив отчаянья растет.

Без образов, как дым, плывут мои страданья,

Беззвучно, как туман, гнетет меня тоска.

Не стало слез в глазах, в груди – негодованья.

Как смерть печаль моя тяжка.

И сам я не пойму, зачем, для чьей забавы

Ряжу ее теперь в цветной убор стихов.

Ужель страданьями гордиться я готов?

Ужель взамен я жажду славы?