Сонет Серебряного века. Том 1 - [12]

Они сияют нам, как утра блеск багряный;

В хаосе шумных дел, среди житейской тьмы

Их голоса звучат торжественной осанной.

Уносит вечность всех под мрачный свод гробов,

Но непорочных душ и мысли, и стремленья

Выбрасывает вал сурового забвенья

На берег бытия, как зерна жемчугов.

И вечно между нас их тени дорогие

Блестят, освещены дыханием времен,

И мы, певцы мечты, мы – странники земные,

Мы любим их завет, их вдохновенный сон...

И сладким ужасом их сени гробовые

Тревожит наших струн дрожащий перезвон.

Сонет

Таинственная жрица суеты —

Природа облеклась в блистающие ризы,

Обманчива, как женские капризы,

И ветрена, как первые мечты.

Ей все равно: веселье иль печали;

Борьба иль мир; вражда или любовь

И, вызвав нас из непонятной дали,

В загадочную бездну бросит вновь.

Рожденная из сонного эфира,

Бессмертная в бессмертии Творца —

Она творит и мыслит без конца.

И, странствуя от мира и до мира,

Не требует мгновенного венца

И не творит минутного кумира.

1892

Сонет

Как в глубину души, невинной и прекрасной,

Смотрю я в глубь небесной вышины.

По ней плывут миры толпой согласной,

Как божества рассеянные сны.

И много их, и взором ненасытным

Нельзя мне счесть их светлую толпу,

И полную эфиром первобытным

Не уследить их вечную тропу.

Они взошли случайной чередою,

И смертные глядят на них давно,

Волнуемы загадкой роковою.

И в грустный час, когда в душе темно,

К ним возносясь пытливою мечтою,

Мы просим дать, чего не суждено.

1896

Сонет

Красавицы с безоблачным челом,

Вы снились мне весенними ночами;

Когда душа, объятая мечтами,

Еще спала в неведенье святом.

Мне снились вы веселою толпой

В долине роз, в долине наслажденья,

Когда любовь хранила сновиденья

И стерегла мечтательный покой.

Солгали сны... спустился мрак кругом,

Сомнения мне разум истерзали,—

И меркнет жизнь в тумане роковом.

Но все еще, как отблеск дивной дали,

Красавицы с безоблачным челом,—

Вы снитесь мне, как снилися вначале.

1896

На молитве

Необычайные мечты,—

Невыразимое волненье!

Но кто их знает? Я да ты,

Да разве с нами... Провиденье!

Мгновенье – сон и вечность – сон.

А Человек стоит пред нами...

Но Он – Христос и вечность – Он,

И... с распростертыми руками

На крест Голгофы пригвожден

Мгновеньем, созданным веками!..

1899

Из книги премудрости Иисуса сына Сирахова

* * *

Когда смыкает смертный вежды,

К нему стремятся рои снов;

Их тайны—ложные надежды

И обольщения глупцов.

Смешон, кто бегает за тенью,—

Смешней, кто верит сновиденью;

Оно как лик в кристалле вод:

В нем то же зло и недостатки,

В нем те же муки и загадки,—

Чем сердце наяву живет...

* * *

Бежит волны кипучий гребень,

Поет стремлению хвалу—

И, разбиваясь о скалу,

Приносит ил, песок и щебень.

Не так ли юности порыв

Шумит, бежит, нетерпелив,

Поет хвалу земной отваге...

Но властный опыт разобьет

Его вольнолюбивый ход,

Как жесткий берег – пену влаги.

Сонет

Ничтожный человек любуется природой,

А вкруг него цветет родимая земля

И веют ласково заманчивой свободой

Шумящие леса и мирные поля.

Куда ни кинет взор – все красками полно,

Во всем кипит одно могучее броженье.

Там перлы чудные таит морское дно,

Тут горы ценные стоят в оцепененьи,

Лучами день горит, в ночах покой и нега.

Но, бедный человек, не жди себе ночлега:

Под небом ласковым ночь блещущая зла.

В природе видишь ты богатство, блеск и волю,

Но мало в ней, скупой, найдешь себе на долю:

Лишь крохи скудные с богатого стола.

1887

Федор Сологуб

* * *

Из чаш блистающих мечтания лия,

Качели томные подруги закачали,

От озарений в тень, из тени в свет снуя,

Колыша синевой и белым блеском стали.

По кручам выше туч проходит колея,

Высокий путь скользит над темнотой печали,

И удивляемся, – зачем же мы дрожали?

И знаю, – в полпути угасну ярко я.

По колее крутой, но верной и безгрешной,

Ушел навеки я от суетности внешней.

Спросить я не хочу: – А эта чаша – чья? —

Я горький аромат медлительно впиваю,

Гирлянды тубероз вкруг чаши обвиваю,

Лиловые черты по яспису вия.

21 июня 1919

Из Поля Верлена

Пьеро

Уж не такой, как встарь, мечтавший под луной,

Смешивший прадедов с высокого балкона,

К нам с мертвою свечой, со смехом горше стона

Приходит призраком он, бледный и худой,

И ветром взвеянный среди грозы ночной

В протяжном ужасе цвет блеклый балахона

Подобен савану; уста, как рот дракона,

Который корчится от муки гробовой.

Он белым рукавом, шумящим мягко в мраке,

Как крылья птиц ночных, дает такие знаки,

Что кто б ответить мог мельканьям странным рук?

В пещерах глаз больших таится фосфор, тлея.

Лицо и острый нос для нас еще страшнее,

Мукой осыпаны, как пылью смертных мук.

5 марта 1922

Из Пауля Цеха

Дома глаза раскрыли

Под вечер всяк предмет уже не слеп,

Не стенно-тверд в гонимом полосканье

Часов; приносит ветер с мельниц в зданья

И влагу рос, и призрачность небес.

Дома глаза раскрыли в тишине,

Мосты ныряют вниз в речное ложе,

И на звезду земля опять похожа,

Плывут ладья с ладьею в глубине.

Кусты растут страшилищем большим,

Дрожат вершины, как ленивый дым,

И давний горный груз хотят долины сдвинуть.

А людям надо лица запрокинуть,

Смотреть на серебристый звездный свод,

И каждый пасть готов, как зрелый, сладкий плод.

19—20 декабря 1923

Майская ночь

Не смолкли водоливы. Окна, светло-алы,

Вступают, как фламинго, в лампный океан.

На берегах песчаных к крану жмется кран,