Соната незабудки - [9]

С бокалами шампанского в руках гости бродили по саду. Сесил гулял с родителями девочек и тетей Эдной, в то время как Одри и Айла шли рядом с Луисом. Роуз заметила, что Сесил украдкой поглядывает на брата, подобно отцу, который присматривает за непослушным ребенком.

Одри предприняла пару жалких попыток завязать разговор, искренне жалея, что не находится сейчас рядом с родителями.

— Мама говорит, что это ваш первый визит в Аргентину, — обратилась она к Луису, пряча смущение за обычной вежливостью.

— Да, — ответил он и тяжело вздохнул. На лице молодого человека вдруг отразилась глубокая тоска. — Кажется, что Европа страдает от вечной зимы. Здесь же весна, а с весной приходит новая жизнь и надежда. Человек забывает о бедах, когда светит солнце.

Одри растерянно посмотрела на него, размышляя, что он имел в виду и как можно ему ответить. Айла хихикнула и с ухмылкой подмигнула сестре, которая сделала вид, что не заметила ее ужимок.

— Весна здесь очень красивая, — сказала Одри, надеясь, что это не прозвучит слишком глупо. А затем порывисто добавила: — Зима заканчивается, и людям снова улыбнется солнышко. Даже в Европе.

При этих словах Луис обернулся, чтобы посмотреть на нее. Его лицо внезапно покраснело. Одри с облегчением вздохнула, когда выражение его лица стало мягким и удивительно нежным.

— По-моему, война очень похожа на зиму, — ответил он, глядя на Одри и пытаясь угадать, действительно ли она понимает его или сказала первое, что пришло на ум. — Я иногда спрашиваю себя, почему Господь послал нас всех на землю, если единственное, что мы здесь делаем, — боремся друг с другом?

— Этого я не знаю, — ответила Одри, качая головой, — но я уверена, что если бы все время была весна, мы бы не радовались ей. Люди должны страдать, чтобы понять, что такое счастье. Я не думаю, что жизнь должна быть легкой. Война — это ужасно, но она проверяет человека на стойкость и может показать его с самой лучшей стороны, — добавила она, вспоминая невероятные истории о людской доброте, которые рассказывал ей отец.

— И с самой ужасной, — подхватил он цинично. — Чего никогда не должно происходить.

— Вы были на фронте? — вдруг спросила Айла.

Одри вздрогнула: ведь достаточно было только посмотреть на него, чтобы понять, что нет. Внезапный прилив стыда окрасил его щеки в пунцовый цвет, а губы сжались, выдавая смущение. Плечи Луиса поникли, но он вежливо продолжил разговор.

— Нет, нет, я не воевал, — ответил он быстро.

Одри тактично сменила тему, чтобы избежать неловкости в дальнейшем.

— Я слышала, что вы великолепно играете на фортепиано, — сказала она с энтузиазмом.

Молодой человек взял себя в руки, и его глаза с благодарностью улыбнулись ей.

— Тетя Эдна сказала, что, наслушавшись вашей музыки, члены клуба долго не могли уснуть, а потом всем снились кошмары, — со смешком перебила сестру Айла.

Луис довольно хмыкнул.

— Я играл от всего сердца, а даже я не всегда его понимаю.

— Вы говорите очень странные вещи! — заметила Айла. Уголки ее губ опустились в капризной гримаске.

— Айла!

— Не тревожьтесь, Одри. Мне нравятся люди, которые говорят что думают. Немногие на это способны.

— Боюсь, Айла всегда говорит что думает. Или почти всегда, — добавила Одри, улыбаясь. — Правда, часто она не думает вообще.

— А Одри думает слишком много, — хихикнула Айла.

Луис еще раз посмотрел на старшую сестру, словно оценивая ее.

— Я вижу, — сказал он.

Одри в смущении опустила глаза. Его изучающий взгляд казался ей назойливым. Но, к своему ужасу, она поняла, что именно это приводит ее в волнение.

Айла почувствовала, что пауза слишком затянулась.

— Вы оставили в Англии возлюбленную? — спросила она, отпивая очередной большой глоток шампанского.

— Если бы у меня была возлюбленная, я бы сюда не приехал, — ответил он. — Я надеюсь встретить свою любовь в Аргентине, стране танго и романов.

Айла снова засмеялась.

Одри чувствовала, что вся горит, и тоже отпила немного из своего бокала, чтобы скрыть смущение.

Ветра не было, воздух был насыщен влагой — тяжелой, пропитанной запахами природы.

— Тетя Эдна говорит, что сейчас очень мало мужчин, так как многие ушли воевать и не вернулись, — продолжала Айла.

Одри пожалела, что мама позволила младшей сестре пить шампанское.

— Перестань, Айла! Бедный мистер Форрестер недавно приехал, а ты хочешь его женить еще до начала ужина.

Луис рассмеялся и покачал головой.

— Не беспокойтесь, Одри, я правильно понимаю вашу сестру. Она говорит то, что у нее на уме, почти так же, как я. — Затем он повернулся к младшей из сестер и мягко добавил: — Пожалуйста, называйте меня Луис, обращение «мистер Форрестер» заставляет меня чувствовать себя старше. Мистер Форрестер — это не обо мне. Сесил, например, с достоинством носит это имя. Мистер Сесил Форрестер… звучит очень хорошо.

— Ваша сестра живет в Англии? — спросила Айла, следуя за родителями, которые направились к террасе, где под сенью винограда накрыли стол.

— Сисли? Да, в Англии. Она живет в холодном доме в деревне, — ответил он.

— Ей, должно быть, очень грустно оттого, что она отпустила своих братьев в Аргентину.

— Я так не думаю, — сказал он с улыбкой. — Если бы вы знали мою сестру, вы бы поняли меня. Она не очень сентиментальная женщина.