Соната моря - [2]

Просто в один прекрасный день мама уезжает ненадолго на какую-то конференцию, а возвращается странно помолодевшая и растерянная. Там, в далеком городе, на берегу холодного моря, она встретила человека, которого не хочет потерять. И не знаешь, радоваться, или грустить. Потому что это конец прежней жизни, в которой вы с мамой были — двое. И все у вас делилось пополам, от шоколадных конфет и кино на ночь, до слез и задушевных разговоров. А теперь в этот прекрасный, — хорошо, не всегда прекрасный! — мир вклинивается чужой. Лоренце хотелось расплакаться, дернуть маму за рукав, завопить на весь дом, на всю улицу: нет! Не смей! Но она только пробормотала, скрывая досаду:

— Ну… Хоть познакомь.

Бабушка приняла решение дочери о замужестве в штыки, и Лоренца стала относиться к будущему отчиму теплее. У бабушки было безошибочное чутье: она всегда угадывала, что для мамы лучше и противилась этому как могла.

Ни на регистрацию, ни на венчание в костеле на Невском бабушка не явилась. Мама делала вид, что ей это безразлично. А может и правда было не до того. С новой стрижкой, в красивом брючном костюме, она выглядела лет на десять моложе и глаз не сводила с жениха. Лоренца смотрела на них и думала: красивая пара, неожиданно свалившийся на ее голову папочка действительно хорош собой, и маму можно понять.

Вот только будет ли для нее место рядом?

Мама, разумеется, уверяла, что ничего не изменится и сама понимала, что неправа. Но времени посидеть, поговорить, подумать у них не было. Их закрутила суматошная круговерть, и маму вместе с супругом унесло в свадебное путешествие, а Лоренцу — в сумрак квартиры на Петроградке, где жила мамина подруга. К бабушке внучку в тот раз не отправили, чем сильно обидели старушку. Потом была беготня с бумагами, мамины ночные разговоры по телефону, некстати разразившийся грипп.

А неведомая сила толкала и толкала их вперед. Любимая преподавательница ушла из студии, и заниматься там расхотелось. Школа надоела хуже горькой редьки. Лучшая подруга переехала в Москву. Город отторгал ее от себя, а сопротивляться и не хотелось. Она просто плыла по течению, не задумываясь, что, собственно, происходит.

И вот, настало пробуждение. В незнакомом доме, в чужой стране. Что с этим делать, Лоренца решительно не знала.

Пора было умываться и спускаться вниз. Перелезая в халат она встряхнула джинсы и на пол со звоном упала найденная в купе монета.

Это был не рубль. Мама ошиблась — из кармана эта денежка выпасть никак не могла. На местные — или еще какие-то европейские, — деньги она тоже не походила. Тяжелый серебряный кружок со странным орнаментом на одной стороне, и грубоватым изображением коронованного змея с другой. Может и не монета вовсе? А какой-то сувенир. Откуда только он в купе взялся?

С улицы послышался шум мотора — отчим успел съездить в магазин, пора было завтракать. Монета отправилась в сумочку к заколкам и расческе, а загадка была отложена на потом и благополучно забыта.

2

Следующие дни прошли бестолково и суматошно: получали бумаги в миграции, ждали и встречали контейнер, распаковывали вещи. Пустые полки в ее комнате заполнялись привычными книгами, плюшевый медведь воцарился в углу кровати и мир снова принял знакомые очертания.

Раза два она выходила с Ажуоласом, несколько раз — с мамой, но довольно быстро Лоренца освоилась настолько, чтоб гулять по городу с альбомом в руках, и каждый день уходила делать наброски. К осени отчим обещал устроить ее к какому-то преподавателю.

Город постепенно раскрывался, принимал новую жительницу. После Петербурга совсем крошечный и очень тихий, со страшно запутанными для привычного к строгой геометрии глаза улочками и переулками. Вместе с тем ее новый дом казался уютным и таинственным, словно сказочный городок, нарисованный в детской книжке. На самом деле, конечно, он был иным- город с давней историей и горькой судьбой, но пока Лоренца видела только то, что хотела: узкие улицы, черепичные крыши, плывущие в вечернем небе разноцветные шары-монгольфьеры. И думала, что, пожалуй, сможет его полюбить.

Звонила бабушка. Услышав бодрое: «живем прекрасно», похоже, расстроилась.

Убирая в карман телефон, Лоренца вспомнила, как бабушка пила чай, морщилась и ворчала, что променять Петербург на какую-то дыру — это безумие. Прадедушка, который в свое время вывез семью в Ленинград, перевернется в гробу, потому что Елена мало того, что сама спятила, так еще и тащит за собой ребенка. Куда? Зачем? Ответить на эти вопросы Лоренца не смогла бы, но было все равно неприятно.

Резко запахло «Красной Москвой».

— Значит, вернулись! — сказала бабушка.

Лоренца подскочила на месте. Снова она, что ли, заснула?

Бабушка была одета в темное и плотное — не по погоде, — платье, волосы спрятала под кружевную шапочку, украшеную по краю тесьмой и бисером. На ногах она носила разношенные ботинки поверх мужских черных носков, эти распухшие конечности, казалось, принадлежали другому человеку — так странно сочеталась обувь с почти элегантным платьем. Ничего удивительного — старые женщины с больными ногами не всегда думают о красоте.

— Мы незнакомы, — пробормотала Лоренца. Теперь, когда первое ошеломление прошло, она видела, что женщина просто очень похожа на бабушку. Черты ее лица были острее, волосы — темнее, а глаза не карие, а бледно-голубые, почти совсем выцветшие. Но манера поджимать губы и складка на переносице — точь-в-точь как у бабушки. К тому же от незнакомки разило знакомыми духами.