Соната для Пина и Бара - [4]

— Как же тебя так угораздило? — ахнул Пин. — Ты на себя не похож!

— Я разваливаюсь на части, — прохрипел тот, и его струны зарыдали каждая на свой лад.

— В таком состоянии ты не можешь искать Мастера, — резонно заметил Пин. И, не задумываясь, добавил: — С этой задачей я вполне мог бы справиться сам.

Действительно, что ему терять? Бар уже, наверное, на полпути в свою «провинцию», а дом в отсутствие хозяев послужит пристанищем для бедняков: кого-нибудь вроде подгулявшего Баяна или громкоголосой, сварливой Бандуры.

— Я слыхал, в городе Ре живет мудрец, — откашлявшись, проговорил Рояльчик. — Он знает, как попасть в мир Людей. Зовут его Клавикорд Пизанский.

— В городе Ре? — переспросил Пин. «Какое совпадение! — подумал он. — И какая удача, что Бар отправился туда же!»

Он поплотнее обвязал Рояльчика шерстяным шарфом, наказав ему откусывать от шарфа по кусочку, по ниточке. Поставил сумку с проволокой у окна и еле сдержался, чтобы клятвенно не пообещать найти Мастера в ближайшие несколько дней. Всё-таки пара-тройка дней для таких грандиозных поисков — срок маловатый.

Путешествие намечалось из ряда вон выходящее. И уж не пойму как, но Дудуки, которые поют на водостоках, прознали о нем раньше, чем кто-либо еще. Даже раньше, чем любопытные соседи Рояльчика. Эти «ранние пташки» рассвистели о походе в мир Людей на весь город, и когда Пин поравнялся с оградой своего домика, то не на шутку удивился. У плетня толпилось несметное число музыкальных инструментов. И все что-то пищали, бренчали, трубили. Большой желтый Барабан самозабвенно барабанил по собственной голове и, по-видимому, получал от этого занятия немалое удовольствие.

— Мне говорили, за границей продают качественный клей! — гремел старый контрабас Гамба. — Будь другом, привези три бочонка!

— А я слышала, у них производят стойкий лак! — визгливо кричала какая-то скрипка.

— И мне лаку, и мне лаку! — неслось из толпы.

— Не сочти за труд, купи мне новые струны! — выкрикивал Гитарчик, который любил бардовские песни.

Пин быстренько нырнул в дом, захлопнул дверь и заперся на все засовы.

— Вот приставучие! — посетовал он. — Придется выдвигаться поздно ночью, чтобы не вздумали меня сопровождать. Иначе этот парад протянется за мной до самой городской черты.

Бесстыжее солнце сияло на небосводе и никак не желало спускаться за горизонт. Остаток дня Пин провел за сбором багажа, припрятыванием ценностей на заднем дворе и сочинением объявления. Объявление гласило, что дом становится приютом для нищих до возвращения владельцев.

Когда он с котомкой за плечами выглянул на крыльцо, листву садовых деревьев ворошил теплый ветерок, а в черной выси мягко мерцали звезды. Уютно горели окошки домов, у кого-то из печной трубы валил густой дым. Стояла такая тишина, что было слышно, как зевают Саксофоны из патруля.

«Верно изрек мудрый Орган: как путь начнешь, так его и закончишь. Значит, начинать следует без спешки», — рассудил Пин и двинулся вперед, по мощеной камнем дорожке.

Глава 3, в которой…

…Бар рискует попасть под колеса.

Поезда в город Ре ходили каждый час. Они гудели и жужжали, как настоящие поезда из мира Людей, только Пин об этом пока не знал. Ему пришлось напрячь ноги и порядочно пробежать, прежде чем заскочить в последний вагон уходящего состава, где расположилась громкая компания Гитар. Они нестройно бренчали и хором пели дорожные песни. А когда вагон кренился и раскачивался на поворотах, они тоже раскачивались, дружно обнявшись. И фальшиво голосили:

Дрожи, струна, родная,

Мы уезжаем прочь!

Звени, звени, седая.

Осеребри нам ночь!

Пин залез на заднее сидение и уставился в почерневшее окошко. Пролетали мимо рогатые кустарники, с характерным шумом убегали назад оплетенные проводами электрические столбы. А деревья молчаливо провожали путников растопыренными ветвями. Пин сам не заметил, как прикорнул. Новая песня, которую затянули Гитары, была похожа на колыбельную и здорово усыпляла. В преддверии сна ему отчего-то вспомнилось море Фортиссимо, что на юго-востоке страны. Какие свирепые там были шторма! Как бушевало море в непогоду! И какой покой устанавливался внутри, когда ты смотрел на вздымающиеся волны. Наверное, во всей стране Афимерод не сыщется более умиротворяющего места.

«Наверное, во всей стране Яльлосафим не сыщется более упрямого и медлительного ишака», — с негодованием думал Бар, понукая тощего, костлявого осла. Стояла глухая ночь. Впереди простиралась широкая глиняная дорога. Огни города Ре светились где-то там, в недосягаемости, и Бар уже успел тысячу раз пожалеть, что сгоряча «упорхнул» из теплого, насиженного гнездышка.

Ослом он обзавелся совершенно случайно и, к тому же, против своей воли. А всё началось с тарелок. Видите ли, дело в том, что тарелки на голове у Бара, также против его воли, бились одна о другую и постоянно дребезжали. А в пустыне, по которой ехал Бар, жили ужасно нервные бандиты. До того момента, как его остановили, он был счастливым обладателем красного автомобильчика на упругих шинах и тихонько насвистывал песенку «Ох, вы палочки ударные, барабанные мои!». Его тарелки весело позванивали, что довело одного из бандитов до белого каления. Этот бандит устроился у огромного валуна рядом с дорогой, собираясь вздремнуть после утомительного ночного погрома. Но только он сомкнул глаза, как вдруг — нате вам — дребезг! Он выскочил из-за валуна, точно ошпаренный петух, и бросился на автомобильчик с таким воплем, как будто машины уже давно сидели у него в печенках. Бар приготовился защищаться. Но он слишком долго раздумывал: оглушить ли противника барабанным боем или попросту использовать кулаки. Когда он, наконец, решил в пользу барабанного боя, то обнаружил, что катится по песку в неопределенном направлении, а разбойник усердно ломает его автомобильчик.