Сонадариум. Полёт Ли - [8]

взгляд когтями в стену в спину в окно той ночью случилось особенное выжигай на челе слова особой гордости за заживо впойманных выцарапывай шукатят по углам может быть оно выживется от вывернутых локтей до освещённых трассирующими пулями полей гнали гнали гнали не догнали недрёманное око той ночью вжимало меня в горизонт и я уходил под огнём их недоброго вертолёта быстро быстро быстро летел так быстро что воздух не успевал наполнять лёгкие чего со мной не было никогда и я задыхался и судорожно рвался руками и крыльями в полёте оно ничего как раз в ту ночь узнал я что всё в порядке что все необходимые родные люди живы и все в тишине я бы свободно ушёл хоть мощь механизма была велика но они давнишние мои не промах за столько-то лет беспорочного самоуничтожения я рвался вперёд и в сложном пике готов уже был вывернуться прочь в темноту когда у горизонта появились глаза они непередаваемы глаза горизонта я видел взгляд первого и последнего своего неодолимого врага и в глазах его была по мне скорбь горизонт он всегда видит дальше и я понял что я проиграл я ещё выворачивал по инерции в глубину темноты когда они накинули на меня сеть сплетённую из живых птиц из верёвок продетых в клювы многих и многих птиц птицы кричали и бились в страхе калеча и убивая друг друга но это им было всё равно они поймали меня и тьма птичьих тел живых и мёртвых сразу опутала и сдавила меня а они радовались они же как проклятые стреляли по мне сумасшедшие они сети свои драные кидали и пытались меня порубить винтами я же уходил от них как заговоренный на одной голой идее собственного величия я сети их прорезал не замечая словно крылья были остры как воздух а они значит нашли и радовались теперь скопидомно и тряско они подумали мне живых ведь птиц не пройти не буду же я их резать и это они подумали правильно я висел под железным брюхом вертолёта в живых силках и раскачивался на ветру мы летели куда-то а я заглядывал птицам в глаза и в глазах живых была боль а в глазах мёртвых тоска и мне за них становилось совсем нехорошо и больно темно а к ним я утратил интерес и они доигрались со своими пестиками что-то случилось с силами их всемогущего механизма и вертолёт потерял высоту они бились как в судорогах и уже готовы были даже сбросить лишний груз в море над которым мы оказались но ничего выжили все и даже не намокли только вертолёт несколько долгих минут шёл почти касаясь моря своим железным брюхом я выдержал а птицы птицы они все умерли захлебнулись они мне казалось что я чувствую как они когда бились прижимаются и умирают на мне а когда мы поднялись опять в воздух в живых не было уже ни одной мы прилетели на какую-то базу и к вертолёту бежали уже какие-то люди когда я понял что свободен как по живой боли резал я верёвки с тоской птичьих не выживших глаз и ушёл я глянул на них торопившихся очень зачем и ещё в тоскливые птичьи бусинки и взлетел резко вверх недостижимо неуловимо поранено но ранен был не только я собой были ранены и они и поэтому когда влетал я в ночной проём распахнутой фрамуги окна я понял что привёл на плечах их и из какого-то уже непонятного мне угла они меня выследили

***

не входи без стука не очнёшься от памяти золотое моё тихо сердечный приступ надёжное захоронение а никто не просил ведь приходить за мной гоняться как дураки а вот схотелось им схотелось схотелось а у меня за пазухой огонь был который всегда вечный мой огонь в том тогда доме из каменных стен с открытой по ночам фрамугой большого стеклоокна у меня там много чего мало ли что а вот схотелось вишь ли им вынь да положь оправдание да чтоб не страшно не страшно было более моё существование сейчас сейчас оно сложится успей распихивать по дырявым невыдерживающим карманам кошенька мур мур спала и кошенятку на ту пору стерегла тоже мур-мур я влетал всегда тихо разумно в ночи без шороха ага а там ещё ещё и ещё живой твари по паре если зажечь свечу в уголке по углам побегут мышки-норушки и одни даже летучие побегут натягивая за собой ниточки-паутинки раз попадёшь не выпутаешься будильник не поможет а два окна умеют смотреть жерлами пулемётов внутрь и если что не так их можно бояться они нацелены в темя но можно чтобы боялись они или не боялся никто а так ходить по полу комнаты как будто всем на всех наплевать только мышки по стенкам плетут плетут узор как бы не заплели совсем до утреннего солнца сейчас вырваться а ещё бывает идут поезда огромные неодолимые заполняя собой всё пространство комнаты и тогда надо обязательно надо невзирая на число месяц и год плотно вжаться в стену чтобы не зарезало насмерть скрежетом железных рельсов это страшная мука – поезд в комнате а вы рвётесь рвётесь ко мне а ну как возьму да пущу не боись не пущу мне не велено и вас тоже бывает жаль хоть вы и продолжали расстреливать меня даже на пороге уже моей комнаты и могли кошеньку разбудить глупышьё а ещё когда бывает подвала извилист ход вывернет вывернет уже вдруг совсем кажется к солнышку глядь-поглядь а это же жерло жерло самого глубокого из в мире кратеров это добровольная нисходителям высокая жаркая заводская труба и надо ага надо прямо туда придумаешь тоже тогдаи спасательные отряды из весенних проснувшихся ёжиков и самого себя не дожившего самую малость самый чуть-чуть а когда на окнах закрываются ставни тогда пулемёты бессильны хитрые ставни внутри этого вашего новокаменного дома пулемёты даже мои уходят на покой а вы неугомонные не могли и не могли никак оставить мой дом и тогда я сидел прямо на полу смотрел как спи кошенька и кошенёк как мышки по стенкам идут думал не случится ли паровоза и почувствовал как внутри где-то я начинал беспокоиться они не отстанут теперь понимал теперь я хоть я им и говорил про себя и думал чтобы они тихо ушли а они не уходили и я чувствовал как в них нарастал страх нехороший недобрый заразительный они прислали человека какого-то который как-то попал на балкон и теперь говорил что-то с глазами занавешенными страхом он говорил что- то мне а я смотрел и слушал и не мог понять и он смотрел когда говорил нехорошо быстро смотрел по сторонам они в кроватках спали все и ёжики тоже а я сидел на холодном полу и не мог их прикрыть я понял потом он хотел чтобы я вышел а я встал подошёл к окну там много всяких стволов оружия нацеленных и я сказал что не выйду и чтобы он говорил тихо а то разбудит ещё кого-нибудь а он сказал что сейчас тогда разбудит всех а не кого-нибудь и что я могу и не выходить всё равно теперь гнезду крышка его слова были ломкие какие-то и непонятные а в мне от них глухая животная боль глубоко в животе какая-то тяжёлая и восходящая боль как ледяное пламя как в ту минуту меня будто сковал мороз я сел как вмороженный снежный ком глыбой на пол и через тяжёлые очень тяжёлые веки посмотрел на окна там где-то неповторимо далеко начинался рассвет и небо серело за окнами и в окне не было уже того человека и я животом утробно почувствовал что они сейчас ударят ударят больно и одним большим разрывом сразу на всех я тогда подобрался в холодный замёрзший клубок и через мгновение очнулся ярким огнём оживших под веками глаз и поднял голову и без усилий открыл веки возможно восход состоялся раньше возможно задержалось мгновение но когда я поднял веки я сразу увидел солнце и тишина утренняя солнечная тишина вокруг все в доме спали ещё а я сидел на покрытом инеем вокруг меня полу я встал и подошёл к окну иней под стопой растаял и испарился вмиг а за окном было очень совсем нехорошо они увозили искорёженный огнём металл и уносили мёртвых людей в солдатских и не совсем формах я закрыл глаза тогда и мне показалось что я вижу ночь глубокую непроницаемую ночь моя единственность и моё одиночество пришли за мной они отходили на второй рубеж и из ближайших домов проводилась спешная эвакуация когда больше не осталось ночных моих жителей в свете дня и когда проснулись кошенька с кошеньком рядом не оставалось уже никого и весь стал больше не мир а одна непрерывная круговая линия фронта и я знал что теперь точно уже не оставят они меня никогда они только мучаются с мыслями и боль занозой сидит в их головах это так начиналась блокада кошенька ничего она сказала что выдержит и пошла из дома за хлебом а они взяли и думали что меня нет а я обиделся и тех кто её взял просто не стало искали их потом как дураки и не нашли кошенька вернулась и сказала что ничего что всё равно выдержит только ни хлеба ни молока теперь не принести я сказал что у соседей с эвакуации осталось но она сказала что это нехорошо совсем нехорошо совсем и я понял и стал согласный и тогда я по ночам летал в дальние страны за всем хоть и носить когда летишь почти невозможно тонны веса крупинки в необъяснимые тонны веса а кошенька ждала и от голода только мур мур спи кошенёнок кот пошёл за молоком а котята босиком а они всё готовили свою кучу-бучу засратую всё мыслились в своих головах я видел их позиции когда возвращался из дальних стран по ночам и я думал я бился и очень очень сильно жалел когда видел кошеньку у колыбельки что не могу научить не могу научить так так летать так летать чтобы далеко далеко далеко чтобы через головы их неразумные в недостижимые им не ведомые дали чтоб туда где можно свободно летать и приносить с неба знания и пользу а они тогда тоже ага сподобились я это надумал не надумал как извечный всегда тугодум а они уже тут как тут прыг-скок прыг-скок убогой мыслишкой с пенька на пенёк да вам же за прицелами не видно уже ничего да такой же я как и вы тёплый и живой и не надо меня убивать а они всё прыг да скок прыг да скок ну и конечно новация это массированый как будто в этом дело арт и авианалёт как будто чем если больше убивать тем лучше тоже мне садовники головы вы садовые а не садовники и добезобразничались рядками рядками рядками их ложил когда заметил непорядок как будто лёгкий почти неощутимый укол в правое предсердие я обернулся кошенька тихо качала колыбельку и тоска древняя моя древняя тоска на её тихом печальном лице она же и умерла бы так я чуть не задохнулся тогда в своём страшном о четырёх стенах сердечном приступе я успокоил как мог мир и сказал тихо я буду ждать тебя буду ждать как обещал и кошенька тогда поняла