Сон в зимнюю ночь - [31]

Внутри отеля тихо и свежо. Прохладой веяло от воды, глухой шум волны и ветра расслаблял, гоня усталость, навевая покой и сон. Завёрнутый в пальмовые листья, «Passion fruit» дожидался своего часа. Джулис строго запретила лакомиться до поры до времени. Нетерпение не позволило дожидаться выхода Джулис, я тихо приоткрыл двери и заглянул в ванную комнату:

– Что мы тут делаем? Я не могу жить в неведении. Ой, извини.

– Ничего.

На её груди, наполовину погружённой в пенную воду, играли отблески луны, просвечивающие квадратиками сквозь бамбуковую сетку на окне. Во взгляде, нетронутом сном, загадочном и переливающимся янтарём, устремлённом на полосу рассеянного света жило нечто необъяснимое и что-то подсказало: расспрос лучше отложить.

– Витя, – вдруг приподнялась она, прикрыв грудь руками. – Когда я родилась?

Неожиданный вопрос застал меня врасплох, и, чтобы не ударить в грязь лицом, я оживился и, сделав шаг к ней, сказал:

– Разве я не говорил, что твой день рождения – в день появления на свет моей мамы?

– Нет, – удивлённо покачала она головой, и в глазах отразились ошеломление и восторг одновременно. – Ты не говорил. В смысле – никогда не…

– Через пять дней.

– Ва-ау, так скоро!.. – выбравшись из ванны, она обняла меня. – Ну… трогай меня тут и там. Ага, хорошо, – встала она на носочки, чтобы моя неуверенная рука невольно прошла ниже. – А кольцо – подарок, прошёл?.. Обод!..

– Нет, я припас средства на случай!

– Почему ты не очень, ну вот: брр и тело твой так!..

– Ты… раздетая.

– Ну и что? Мы – не пара?

– Пара, ещё какая интересная!

Несмотря на то, что Джулис переполнял энтузиазм и жажда действий, она попросила выйти.

– Я не хочу тебя… чтобы ты вышел, понимаешь? – виновато проговорила она в приоткрытую дверь. – Ты можешь потереть я… тут есть с мылом. Хотя нет… я вдруг могу измениться. Оно не знаю, как происходит внутри я, потом сержусь, и страшно бывает.

Ночь прошла неспокойно: я просыпался от громкого плеска воды, резкого звука ударов в пол, который трясся, а от него вибрировала и кровать. Охранник – паренёк в кепке и рубашке-гавайке цвета прессованного тростника – увидев удручённого меня, вышедшего из отеля, объяснял на пальцах, почему подобное случается. В свете фонаря, покачивающегося от внезапных порывов ветра, лицо охранника настороженно изменилось. Его зоркий чёрный, как уголь, взгляд, выхватил показавшееся из воды огромное торпедоподобное тело, от которого, казалось, исходил синеватый неоновый свет. Второй охранник, разогнавшись, махнул через мостик, под навес. На крыше звонко забил колокол.

* * *

Итак, наша культурная программа, оказывается, началась гавайской свадьбой. Моей свадьбой!.. не редкость у туристов, хотя не признаются юридически. Нас поженили, вручив особенный напиток для влюблённых. Мы, помнится, не только отплясывали, ели, но и залезали в воду – рискованное дело, имея в виду не пойманную акулу-людоеда… Омывшись и начиная новую совместную жизнь, мы отпустили леи в океан. Цветочные гирлянды прибило к берегу, и все присутствующие нас с этим поздравляли: добрый знак, умершие нам благоволят. Пойманная акула, вероятно, также будет причислена на счёт нашего благотворного вмешательства…

Утром мы улетали в небо. «Аттракционе!» – объявил Корра.

Самолёт-амфибия старого образца стоял на поплавках почти у самого берега. Тень от крыльев, скреплённых железными скобами, пересекла потонувшую хижину, лишь её растерзанная верхушка, вся в водорослях, выглядывала из воды. Около руин домика изготовителя рыбной муки всплыли жерди от подвесного моста. Усатый лётчик, пучеглазый латиноамериканец в куртке и длинных штанах цвета хаки, покачал головой, наблюдая разруху, которую никто не спешил исправлять.

Топая к самолёту по длиннющему жердяному настилу, я рассматривал запутавшегося в сетях монстра с маленькими, точно у мыши, глазами. Громадина какая, а мозга с кулачок да фигушку. Страшна была бы смерть в зубах акульих…

Пилот уже забрался в кабину и раскручивал винт. Надо торопиться.

Впервые за долгое время я и Джулис не выспались оба. Я выглядел так, будто повесился между сном и явью, и она, позёвывая, плелась за мной.

В небе, в тумане облаков, мы почувствовали внезапный прилив сил. Рассматривая синеву океана, острова, кораблики и лодки, воображали себе фонтаны, выбивавшиеся из спин китов, прыгунов дельфинов. Мы оживлённо перешёптывались, с удовольствием касаясь друг друга, девушка сидела на коленях у меня. Ничего, что с правого крыла свисал кусок чёрной изоленты, зато пилот у нас был лихой: норовил заложить крутой вираж, а то и мёртвую петлю, летел почти кверху брюхом и кричал:

– We are going down!

Поворачивая усатое лицо к пассажирам, наблюдал реакцию на сей аттракцион, взирая сквозь смешные защитные очки большими добрыми глазами-фасолинами. Дребезжание стёкол «фонаря», то есть, по-простому, кабины, отзывалось дрожью бортов и пола, но я смело обнимал девушку, и знал, что если пропаду, то с нею. Джулис, воспользовавшись своим хитрым положением, приступила к ласкам. Приникнув к моим губам, не давала продохнуть, лобызала и лобызала. Возбуждение от полёта быстро росло, и неожиданный поворот событий, когда лётчик вошёл в нешуточный штопор, и Джулис задрала футболку, обнажив грудь, отозвался громким стуком в моём сердце. Столь острых и приятных ощущений я не испытывал даже тестируя программы-имитаторы. Что можно делать в тесной кабинке под стеклом? Как выяснилось, возможно многое – незабываемое, сладко будоражащее нервы!