Сон о золотых рыбках - [7]

Андрей привёл миленькую спутницу в котельную, где проработал три зимы. Белели своими незагорелыми спинками кирпичи, оставшиеся после обмуровки котлов, блестела, полированными гранями больших и малых камней, куча угля. Он по-хозяйски снял ржавый замок от «честных людей», пригласил Олю в бытовку. От чая отказалась, села без страха на продавленный диван с высокой старинной спинкой, принялась ждать, когда кавалер наберётся настоящей смелости, а он всё обнимал за плащик на плечах, держал руку, лаская каждый пальчик. А мог ведь не греть этот противный чай, а сразу выключил тусклую лампочку над неуклюжим большим верстаком. Она устала от неопределённости, понимая, что вечер для него должен быть запоминающимся и счастливым, поэтому обхватила его сильную шею и поцеловала заботливо и умело. У неё ничего не было ценного, что могла подарить ему на память, чтобы не забыл эту нечаянную встречу, а запомнил её нежной и ласковой. Она хотела, чтобы её помнили и долго не забывали. Поэтому ненавязчивая доброта была безграничной и бесценной. У Андрея, как пишут в романах, стремительно пошла голова кругом. Она целовала его нежно, спокойно, тепло, словно делает любимую работу. Он трогал её в разных местах и удивлялся несхожести её тела с Аниным.

…Оля оказалась другой – ласковой и внимательной. Что такое седьмое небо? Это сахар по сравнению с тем, что почувствовал тогда в котельной. Задыхаясь от пьяного восторга, гладил её хрупкие тощие плечики, волосы, что-то бессвязно бормотал.

– А тебе, – прошептал, когда Оля взялась поправлять, отвернувшись, длинную клетчатую юбку, застёгивать кофту, которую разрешила расстегнуть.

– Мне – достаточно, – чуть-чуть нервно сказала, вытирая платочком губы и подбородок, заглядывая в овальное зеркальце в спинке древнего дивана, на котором спал Андрей, заведя будильник. – Мне замуж придётся выходить, а у нас не чукотская страна и далеко не Франция.

– Давай, Оля, поженимся. – предложил неожиданно для самого себя Андрей. Он не любил быть должным. А что он мог её предложить? Двести рублей? Она бы обиделась. Убежала. Никогда они больше не встречались на этом молчаливом диване, переставшем скрипеть после того, как Андрей отремонтировал, заменив пружины на резиновые мягкие подушки-сидения старых грузовиков, когда ещё не знали поролона. У него, как и у Оли, ничего не было с собой дорогого. …Поэтому предложил себя. Не на время, а навсегда. Понимал, что ей будет с ним хорошо, потому что не глуп, освоился в городе. У него есть кочегарка-крыша над головой, в которой будет работать по ночам, получать зарплату, чтобы им хватало на каждый месяц. Теперь – на двоих.

– Новости. Свистни ещё раз. Я тебя четыре часа вижу, а ты меня ещё меньше, ведь ты засматривался на Валюшку. Она у нас эффектная. Бедная Валя. Добрая и справедливая. У неё – никого нет. После гибели родителей живёт, как в тумане. К ней липнут, а она всех отшивает. …А на меня никто не обращает внимания. Я дружила в детстве с одним мальчиком. Он сейчас в армии. Переписываемся… Он вялый. Он очень любит меня. А я – как-то не отвечаю. …Меня можно со школьником спутать.

– Это судьба. Сделаем это не как все. Можно дружить пять лет, а потом после свадьбы разойтись. Тебе хорошо от того, что мне хорошо? Я тоже не эгоист. Родители мои живут в Тасино. Живут не богато. Отец ушёл к молоденькой, мама воспитывает мою сестру.

– У нас тоже семейка – четверо школьников. Я – третья. Старшую хотят выдать замуж за шофера. – Она тихо рассмеялась счастливо и приветливо. – Здесь замуж выходить антисанитарно. Торжественность должна какая-то быть. Чтобы через сто лет можно вспомнить нашу брачную тёмную ночь, как праздник. Ты мне нравишься. Правда. …Доверяю тебе себя. …Я шить умею. Рубахи твои старые буду носить и перешивать. Перекантуемся это смутное время. У моего дяди есть халупа под снос. Он её сдаёт иногда. Комната с отдельным входом. Говорит, была дворницкая когда-то. Он в неё с семьёй вселился, когда работал дворником, потом на «карандашке» строгал. Квартиру жене дали. Хочу, чтобы дети, чтобы тебя с работы ждать. Я готовила себя к замужеству, потому и поступила в медучилище. Я люблю наших детей. И тебя люблю. Я – козерог. Мы вот такие. Привязчивые, и до конца жизни. Ты не будешь страдать от моего невнимания. Я всегда буду с тобой в радости и в печали. Беру тебя в мужья по доброй воле…

– Клянусь, заботиться о тебе всю нашу жизнь. Клянусь быть честным и справедливым и все деньги приносить только домой. Поедем к твоему дяде знакомиться. Надо, чтобы кто-то нам разрешил пожениться. Тебе нет восемнадцати ещё? …Через семь месяцев.

– Не пей с ним. Он любит спаивать народ. А вообще, хороший. Он меня любит.

Андрею нравятся девушки. В каждой – находит особую радостную прелесть. Мог он тихо любить соседку, которая ходила в рваных чулках, в замурзанном материном халате, подвязанным бинтом с коричневыми пятнами. У Таи звонкий, как у Булановой, страдальческий голос, и она пела романсы, когда полола грядки. За этот нестерпимо-трогательный голосок прощал ей – и халат, и чулки и пятно сажи на лбу.

Однажды пригласил в кино. Все смеялись в зале, а она плакала. Он утешал её, просил не рыдать так громко. Ему показалось, что зрители ржут, услышав её голос. Они часто бродили по ночным улицам или сидели под черёмухой в конце огорода Листовских. Она целовала его беспрестанно, словно за ней кто-то гнался или она торопилась выполнить установленную норму. Он вдруг почувствовал ответственность за неё. Тае было всего шестнадцать. Неожиданно, когда Андрей погладил гладкие плавки, девушка сказала, что её изнасиловал месяц назад отчим, но она не сказала маме, но мама догадалась, и выгнала очередного мужа. Андрею стало жалко девушку. Он повёл её домой. А через неделю Тая каталась на мотоцикле с парнем из общежития. Она громко смеялась, увидев Андрея. Он догадался – пьяна. Уезжая на экзамены, увидел на автобусной остановке Таю. Её лицо скорбно морщилось. Андрей шагнул к ней, но девушка убежала…