Сон Ляхова, или Что будет, если не... - [4]

Думать, впрочем, ему было о чем. Коттедж ещё не был доведён до ума. Коробка была готова, окна-двери стояли. Одно из окон оказалось разбито — кто-то, видимо, хотел забраться — но на всех окнах были крепкие решетки, так что внутри никто не побывал. Впрочем, брать там все равно было нечего — в коттедже не было даже мебели. Остались какие-то топчаны, на которых спали строители, с драными одеялами — и это уже было большой удачей, так как теплых вещей захвачено с собой было совсем немного; да и откуда настоящие теплые вещи у человека, который на улице бывает только от подъезда к машине, и от машины к офису? Стильные туфли на тонкой подошве, и кашемировое пальто — это не совсем то что надо. Повезло, что Ляхов догадался порыться в шкафу, и навязать в узлы немного старья — одежки и обувку десятилетней давности, которые жена давно нудела что надо выбросить. Еще большей удачей были оставшиеся от строителей два старых ватника — заляпанные известкой, но не сильно драные, и даже подошедшие по размеру. Ляхов вспомнил, как после покупки коттеджа собирался все это барахло выкинуть из дома — и вздрогнул, мысленно возблагодарив свою лень. В коттедже не было никакого отопления — хотя, даже если бы оно было сделано, это вряд ли бы помогло — ведь Ляхов собирался, как и все, отапливаться газом; и как раз в день приезда Ляхов узнал от соседей, что давление газа в трубах, похоже, падает, так как котлы отключаются — и в самом деле, через день газ закончился, и все, кто им отапливался, были вынуждены осознать, что их шикарный теплый коттедж на самом деле — холодная темная коробка, а не дом. Хорошо что Ляхов успел отдать драгоценности и перетащить к себе картошку до этого — возможно, после соседи бы уже не согласились.

Бесконечную зиму, которую Ляхов прожил в коттедже, жизнью можно было назвать с трудом. С середины зимы на поселок регулярно накатывались банды — уже не шайки, а именно банды — отмороженных личностей, зачастую с оружием, и приходилось отсиживаться в коттедже. Ляхову очень повезло, что двери были железные, а решетки на окнах надежные; тем не менее ему выбили оставшиеся окна, и пришлось забивать проемы досками. К счастью, обрезков досок после строительства осталось много, и на участке валялись, и на втором этаже ими было завалено полкомнаты. В углу одной из комнат первого этажа Ляхов устроил очаг — если конечно так можно назвать обложенное кирпичиками место на полу, где раскладывался костер. Когда стали заканчиваться доски, он стал ходить за дровами по окрестностям — по большей части находил такие же обрезки досок, как на его участке; разломал сарайчик-времянку, выносил все что можно из полуразрушенных незаселенных коттеджей по соседству. Очень помогал маленький туристический топорик, захваченный Ляховым при отъезде из квартиры — он захватил топорик в качестве оружия, чтобы хоть что-нибудь было в руках; драться им так ни с кем и не пришлось, однако он бы никак не справился со всеми этими досками с помощью голых рук. С дикой завистью Ляхов смотрел на тех соседей, у которых в руках были настоящие хорошие топоры и пилы — но поделиться инструментом никто не соглашался ни на каких условиях. Далеко уходить было нельзя — банды прочесывали местность каждый день, и надо было успеть добежать до дома при первых признаках опасности. Пару раз Ляхов пытался срубить на дрова небольшие деревца — однако оказалось, что сырая древесина напрочь не годится в качестве дров, и рубить деревья бесполезно.

Жена с детьми сидела безвылазно в коттедже. Поначалу Ляхов пытался ее заставить хоть чем-то помогать — ладно походы за дровами, но хоть бы картошку варила? Кастрюльки для готовки были найдены, также счастливой находкой было ведро — пластмассовое строительное ведро, выпачканное бетоном — дало возможность раз в пару дней ходить к озеру за водой. Когда начались серьезные морозы, вода в озере замерзла — но выпал снег, и можно было натаивать его в кастрюле. Жена Ляхова, будучи обычной избалованной барышней, наотрез отказалась марать в этом всем руки. Он попытался на нее надавить — но отступил, поняв что ее психика находится и так уже на грани слома. Она не выходила из помутненно-истеричного состояния с момента переезда — когда Ляхову пришлось хлестать ее по щекам, чтобы привести к послушанию. Сосед никак не стал бы долго ждать у подъезда, а она визжала, валяясь по полу, и крича, что никуда не поедет и детей не пустит. Ситуация висела на волоске — он вздрагивал, вспоминая, что переезд мог сорваться из-за тупой неразумной бабы. Таких потрясений с ней раньше в жизни не случалось — и теперь она никак не могла вернуться в нормальное состояние. Хорошо хоть дети, поначалу пытавшиеся тоже по привычке качать права — сориентировались быстро, и стали слушаться четко и беспрекословно.

Сам Ляхов тоже сильно надломился за эту зиму. Каждый вечер они сидели у огня, иногда угорая от дыма — дыру в перекрытии Ляхов пробил, но дым все же не всегда хорошо выходил из помещения. Съев по картошине, и дождавшись пока огонь погаснет — укладывались спать все вплотную друг к другу, чтобы было теплее, натянув на себя все что можно, и накрывшись всем что есть. Несмотря на всю одежду и одеяла, в самые морозные недели ночи были пыткой — казалось, что согреться невозможно, и ноги-руки отморозятся. Одежда не снималась ни разу за зиму — и к новому году от каждого из них уже воняло нестерпимо. К запаху все привыкли, лишь инода Ляхов осознавал что от него пахнет как от бомжа — такого точно, от которых Ляхов раньше так шарахался в те несколько случаев своей жизни, когда сталкивался с бомжами…