Сомнамбулист - [101]

— Мы уже знакомы,— сказал я.

На его лице промелькнуло подобие улыбки.

— Догадываюсь.

Мне никогда прежде не выпадало удовольствия рассмотреть этого человека поближе, и я не могу выразить, насколько поражало его уродство, как неотразимо отвратителен он был.

— Что вам угодно? — спросил я.

— Хочу сказать вам кое-что.

Я заметил, что он принес собой газету, и мельком увидел заголовок — похоже, статья о недавних событиях под Монументом. Я разглядел собственное имя и оскорбительное подобие моего лица под ним.

Крибб перегнулся через стол. При этом охранник опустил руки и инстинктивно потянулся за дубинкой, висевшей у него на поясе. Уродец пригвоздил меня к месту пронзительным взглядом.

— Я не хочу, чтобы мой город подвергался угрозе,— сказал Крибб.

— Ваш город?

— Я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы остановить вас. Я помогу этому...— Он посмотрел в газету, словно чтобы свериться с какими-то мелкими деталями.— Эдварду Муну. Я научу его, как повергнуть вас!

Я зевнул.

— Извините. Я не понимаю.

— Я буду направлять его. Использую его, чтобы вы не достигли успеха.

Я ухмыльнулся, глянув на охранника.

— Возможно, и его стоило бы засадить сюда, — саркастически заметил я, и охранник радостно ухмыльнулся.

У меня сложились хорошие отношения с тюремщиками. Думаю, они привязались ко мне, и подозреваю, что многие из них (хотя это больше, чем им позволяет их долг) понимают, что я вообще не должен здесь сидеть.

Мой посетитель встал на ноги.

— Кстати, — добавил он, — история вас не запомнит. Я предпочел не отвечать на этот последний ребяческий выпад, и Томас Крибб молча ушел прочь.

Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что мне следовало как-то отреагировать, заставить его говорить, выяснить побольше о его утверждениях. Но больше я никогда его не видел. Честно говоря, особой потерей мне это не казалось. В этом человеке всегда присутствовало какое-то дьявольское самодовольство.

Прошла еще неделя, прежде чем ко мне пришел второй посетитель (я говорю — неделя, но вполне могли пройти и две недели, и целый месяц). Вам это покажется странным, и тогда это удивило и меня самого, но даже после всего, что он сделал, какая-то часть моей души была рада видеть его.

— Эдвард,— сказал я и улыбнулся.

Для человека, столько пережившего, он выглядел хорошо. Может, постарел немного, утратил толику самодовольства и суетности да седины прибавилось. И к моему удовольствию, изрядно подрастерял свою дешевую самоуверенность. Короче говоря, он стал лучше.

Мы некоторое время посидели молча.

— Зачем вы пришли? — спросил я наконец.

— Я должен кое о чем спросить вас.

— Что угодно,— сказал я, возможно, чересчур горячо.

— Мне нужно понять — почему.

К моему — и подозреваю, что к нашему обоюдному — удивлению, его визиты стали регулярными.

Мне нравилось думать, что мы оба многое получали от наших встреч. Я изо всех сил старался разъяснить ему, чего я намеревался достичь (хотя излишне говорить, что обратить его мне так и не удалось), а он приносил мне вести из внешнего мира о том, что случилось после того, как меня увели в кандалах. Вместе нам удалось составить полную картину событий, связное повествование обо всем, что привело к сражению на станции «Кинг-Уильям-стрит ».

Тела Сомнамбулиста еще не нашли. Горе заставило Эдварда уверить себя в том, что великан жив, что он спит где-то под землей и, подобно Артуру, ждет часа, когда город окажется в беде. Возможно, вам будет интересно услышать, что, когда я видел Муна в последний раз, он высказывал какие-то эксцентричные соображения по поводу истинной природы своего друга. Он показал мне почтовую открытку с изображением двух охраняющих Ратушу статуй — Гога и Магога, как совершенно правильно определил их Крибб,— и клялся, что узнает в них черты Сомнамбулиста. Лично я никакого сходства не заметил.

Конечно, публично Мун объявил его мертвым. Даже похороны состоялись, хотя народу пришло мало, да и меня не пригласили. Присутствовали инспектор, Шарлотта, миссис Гроссмит и несколько доброжелателей и зевак. Несли пустой гроб (сделанный для необычно крупного человека, словно бы там лежал Сомнамбулист собственной персоной). По иронии судьбы гроб закопали на Хайгейтском кладбище, всего в нескольких футах от другой, более прославленной могилы, столь же пустой.

Но Мун принес мне и более радостные новости. Церковь Летней Страны жива, свет Пантисократии еще не угас. Некоторое время назад небольшая группка верных — шестеро мужчин и шестеро женщин — отправилась через Атлантику с намерением основать общину на берегах Сасквеханны, как и планировал старик. Я дал им благословение и пообещал молиться за них — точнее, дал бы благословение, попроси они о нем. В прессе вы могли прочесть, что эти пилигримы отреклись от меня и моих методов,— понятное дело, при таких-то обстоятельствах, но я солгал бы, заявив, будто их отступничество ни чуточки не ранят меня.

Эдвард моих чувств не разделяет. Он считает этот поход пустой затеей, которая плохо кончится. И у него имеются основательные личные причины не одобрять этого предприятия — ведь все это организовала его родная сестра Шарлотта, моя дорогая Любовь 999.