Солженицын и действительность - [10]

Оптимизм Солженицына облечён в казённые фразы, которые вполне могут быть напечатаны на страницах «Правды». Реакция подсоветского читателя соответственно та же, что при чтении этой коммунистической газеты. Когда слышишь «стали соразмерно платить», то немедленно возникают вопросы: откуда известно? с чем соразмерно? почему в таком случае один неурожайный год приводит к экономическому краху? сколько рублей колхозник в среднем получил на руки? и т. п. Оценка оплаты колхозников отвечала бы действительности, а не газетным фразам, если Солженицын написал бы своё утверждение на основе сотни их свидетельств, сделанных на уровне правдивости, с которой, в своё время, заключённые доверяли ему рассказы о пережитом.

Солженицын правильно призывает отказаться от принудительных колхозов и одновременно допускает существование добровольных колхозов. Колхоз добровольным быть не может. Добровольными могут быть объединения крестьян в виде кооперативов, артелей, товариществ по совместной обработке земли. Из числа тружеников-земледельцев нельзя найти сторонников колхозов, за исключением их паразитирующих начальников. Для меня непостижимо, как об этом мог забыть Солженицын?

На Северо-Востоке Солженицын предлагает «ставить» продуктивное сельское хозяйство. Столыпинские крестьяне-переселенцы имели скот, лошадей, сбрую, плуги, бороны, сеялки, веялки… запас урожая, утварь, одежду, порой сбережения, а также сноровку, опыт, силу, желание, умение. Крестьяне того времени были самой здоровой и плодотворной частью населения; слово «нервы» им было незнакомо. Эти настоящие крестьяне, да ещё с немалой помощью государства, «ставили» хуторское хозяйство.

Наши обобранные и умученные колхозники и совхозники по сравнению с ними нищие и больные. Новая деревня быть может за 5–6 лет достигнет уровня деревни времен НЭП'а (1925-1926 годы), если после долгожданного освобождения крестьяне поделят между собой землю, скот и образуют на первых порах союзы по совместному использованию машин, которыми располагают машинно-тракторные станции.

Но Солженицын не делает ставку на самоосвобождение народа, а обращается к «вождям». В этом случае рекомендации Солженицына могут быть реализованы либо столь знакомыми нам методами ГУЛАГ, либо вереницей чудес, нисходящих от тех, кто уже «осчастливил» ими народ. Первая возможность хорошо известна Солженицыну, коль скоро он автор «Архипелага ГУЛАГ», от второй — волосы дыбом становятся.

Для нашей страны «Письмо» Солженицына предложение не реалиста, а фантазёра. Солженицыну хотелось бы, чтобы класс партийных бюрократов разрешил колхозникам переезд в «отстойник», и они по собственной воле туда направились. Но откуда у них может взяться такое желание, когда шансы на гибель огромны, а на успех — нулевые? Страшно подумать о голых, босых крестьянах, которые практически без денег, быть может лишь с грошами в виде подъёмных правительства, будут трудиться на новом месте в мороз и пургу. Не будет ли это повторением их истребления во времена коллективизации?

Если допустить, что «партия и правительство», чтобы «помочь» Солженицыну вынесут предложение об оставлении колхозов в силе во всех обжитых местах и разрешат «ставить» единоличные, то есть, нормальные хозяйства в необжитых местах Северо-Востока, конечно, ближе на юг, то и тогда, после всего, что пережила страна, такое предложение вызвало бы недоумение со стороны масс и было бы расценено как очередная ловушка: кредит доверия исчерпан, и мало кто захочет через пяток лет быть зачисленным в «кулаки» и уничтоженным. Такое предложение могло бы иметь некоторый успех только в 20-е годы, когда коварство и лживость режима для простых людей ещё не стали полностью очевидными и можно ещё было найти охотников из молодых, отважных, сильных.

Хотя на Западе думают, что режим Кремля всегда против частной инициативы, бывают исключения. Абсолютно беспринципный режим придерживается иного мнения, когда речь идёт, например, о добывании золота: он разрешает индивидуальные его поиски старателями и снабжает их группы оборудованием. Но только отчаянные сорви-головы из бывших уголовников отваживаются на исключительно трудные поиски, которые оправдывают себя только в случае крупной находки, когда есть возможность дать «на лапу» (взятку). Иначе, если ничего не удалось найти, могут сгноить в тюрьме по подозрению в укрывательстве золотого самородка. Я знал одного из таких старателей. Он кое-как свёл концы с концами, после того, как проработал один сезон, и считал себя счастливчиком оттого что сумел выкрутиться. Если уж режим допускает поблажки, то ради золота, а не ради какой-то деревенщины, которая в новых условиях будет тянуть с государства, ничего не давая взамен.

Солженицын должен признать, что прогнившая система может идти только на слом и на весь мир заявить о необходимости устранения режима революционным путём. В противном случае, он оказывается соглашателем с режимом за счёт коренных интересов народа и без полномочий от него. Нельзя до бесконечности распоряжаться людьми как пешками, и Солженицын может вообразить, сколько насмешек и проклятий в микробратствах