Соловки. Коммунистическая каторга или место пыток и смерти - [13]

Следование по многочисленным этапам, особенно из Сибири, представляет весьма тяжелую арестантскую экскурсию в кошмарных антисанитарных жилищных и питательных условиях.

Лица со слабыми организмами не выдерживают и заболевают в пути.

* * *

В Советском Союзе происходит постоянно массовое переселение граждан, не свободных, а лишенных свободы, следующих под строгим конвоем из одних областей в другие. Как уже упоминалось, что ГПУ, помимо заточения на Соловки и в другие места заключений, практикует массовые высылки в разные отдаленнейшие области всех подозреваемых в политической неблагонадежности, или, вернее определяя, не сочувствующих Советской власти.

В жизни Советского Союза происходит, действительно, какое-то столпотворение: неблагонадежные элементы Областей Европейской России и Кавказа высылаются на Северный Урал (Обдорск), в Нарымский и Туруханский края, на Камчатку и на Сахалин; подозреваемых жителей Дальнего Востока и Сибири высылают в Киргизский край и Туркестан; из Центральной России ссылают в Зырянский край.

Уже в 1927 году отправленные в ссылку соловчане сообщали, что все населенные места Северной Сибири, буквально, забиты ссыльными и трудно найти себе пристанище; приходилось рыть землянки. Это на севере-то!..

Диктаторствующая партия проводит для видимости принцип самоопределения народов, а ГПУ на практике производит смешение народов.

При таком массовом перемещении ссыльных в разных встречных направлениях, а с другой стороны при постоянной отправке арестантов на Соловки и другие концентрационные лагеря, а также в подвалы крупных отделов ГПУ, — на этапах в пересыльных тюрьмах стоит неописуемый кошмарный хаос.

Перед началом навигации на отправных этапах пересыльные тюрьмы бывают переполнены сверх всякой нормы. Так, например, в Москве в Бутырскую тюрьму, бывшую при старом режиме каторжной тюрьмой со штатом заключенных в 1500 человек, набивают в период отправки арестантов на Соловки до 5–6 тысяч человек.

Отправка из Москвы осужденных на Соловки

Надо полагать, что будет небезынтересно для тех, кто интересуется коммунистическими порядками в Советской России, познакомиться с процедурой отправки на Соловки.

Различие между периодическими отправками транспортов новых узников на Соловки могут быть лишь в мелочах; вообще же все проделывается по шаблонному ритуалу, выработанному Центральным ГПУ и применяемому во всех отделах ГПУ.

Вот почему я расскажу здесь об отправлении очередного этапного транспорта с арестантами из Бутырской тюрьмы на Соловки, в составе которого был отправлен и я.

Было начало июня 1925 года.

Бутырская тюрьма была набита осужденными в три раза сверх нормы.

Обитатели Бутырской тюрьмы переживают тяжелое время жуткого ожидания отправки на Соловки. Все будущие соловчане пребывают в возбужденно-нервном состоянии. Одни пишут прощальные письма родным и знакомым; другие ждут с нетерпением прихода на свидание близких родных: жен, матерей, сестер; чтобы увидеть их, может быть, последний раз в своей жизни.

Возбуждение достигло апогея, когда начали готовить к отправке первый транспорт.

30-го мая отправили первый, 6-го июня вышел второй, каждый в составе 600 человек.

Мы ждем очереди. Наше тревожное настроение переходит в решительное. Уже такая психология человека, — ожидая несчастье для себя или большую опасность и зная, что грядущее неотвратимо, он, после волнений первого времени, начинает жаждать, чтобы это совершилось скорее.

11-го июня вызвали нас с вещами. Я находился на рабочем коридоре и уже в течение семи месяцев отбывал наказание, выполняя принудительные работы в тюрьме.

Для арестантов этапного транспорта на Соловки очистили три камеры на рабочем коридоре, куда и начали сводить отправляемых соловчан со всех других коридоров тюрьмы; набивку этапных камер продолжали и следующий день, 12-го июня. К вечеру этого дня в этапные камеры набили арестантов в буквальном смысле слова, как сельдей в бочке. В этих камерах при царском режиме помещалось 24 человека; теперь же было набито больше 150 человек. Можно было лишь стоять плечо к плечу. Миски с супом или чайники с кипятком передавали через головы, так как проносить через стоявшую сплошную толпу не представлялось возможным.

В камере шум, гам, ругань, — все это приводит в полное изнеможение. Передохнуть как-нибудь, хотя бы сидя, нельзя, — нет места.

Имеющие вещи держат их в руках, боясь как бы не своровали. Дело в том, что в одной и той же камере были набиты арестанты всех слоев общества, всех категорий преступности: тут интеллигенция, высшие духовные лица — архиепископы, епископы, здесь же, и в громадном большинстве, представители уголовного мира, — убийцы, грабители, конокрады, жулики, карманщики и прочие преступники; все в одной общей волнующейся толпе.

Общеизвестно, что в тюрьмах культурных благоустроенных государств арестанты распределяются на категории по их преступности и размещаются отдельно, и во всяком случае отделяются политические от уголовных.

Пролетарское правительство не желает следовать в этом отношении примеру буржуазных государств, и в советских многочисленных тюрьмах набивают в одну камеру арестантов разных категорий преступности.