Соловецкое чудотворство - [36]
В дальнейшем пути Геннадия Русского и Андрея Синявского разошлись и после эмиграции последнего они более не встречались. Разошлись они идейно: Геннадий Русский был большим русофилом и ему определённо не нравились некоторые высказывания Синявского по поводу России (не СССР) и русского народа. Может быть, он не так что-то понял, но прояснить позиции мешала дальность расстояний, разделявшая их, а время всё ещё не совсем способствовало такого рода эпистолярным прояснениям.
Я рассказываю о том, что, казалось бы, не имеет прямого отношения к «Чёрной книге», столь подробно только потому, что это был фон, обстановка, в которой книга создавалась. Мне трудно сейчас восстановить точные даты начала и завершения работы над книгой. Генрих неохотно впускал кого бы то ни было, даже меня, в свои дела (возможно, оберегая от «лишних» знаний), но скрытность, какая-то «подпольность» была в его характере вообще. Разбирая его архив, я не нашла ни черновиков, ни каких-либо записей по поводу «Чёрной книги». Скорее всего, они были уничтожены им самим безопасности ради. Позднее, в авторском послесловии к первому российскому изданию книги 1991 года он определял время её создания серединой и второй половиной 1960-х: «В конце 60-х годов она (книга. — Л.И.) появилась в самиздате, а в начале 1970-х — в тамиздате». Сначала была опубликована в журнале «Грани» № 95, а в 1976 году вышла отдельным изданием в издательстве «Посев» (Германия). Книга по выходе была замечена зарубежными критиками. До нас дошло несколько рецензий, сначала в газете «Русская мысль», а потом и в журнале «Русское Возрождение» №3 за 1978 год. Поскольку «Чёрная книга» печаталась анонимно, рецензенты, помнится, задавались вопросом, к какому поколению — старшему или нынешнему — принадлежит автор.
Анонимность «Чёрной книги» привела впоследствии к двум интересным историям, случившимся с ней.
Первая история произошла в 1989 году в разгар перестроечного «опьянения» (иначе не назовёшь) только что дозволенной свободой слова, свободой печати. Пётр Паламарчук, известный знаток старой Москвы и большой книжник, где-то раздобыл «посевское» издание «Чёрной книги» и задался целью опубликовать её в издательстве «Столица», в котором он работал, кажется, главным редактором. Но для этого надо было разыскать автора или хотя бы что-нибудь узнать о нём, чем он и занялся, расспрашивая своих многочисленных знакомых. Неожиданно для себя он вышел на доброго нашего приятеля писателя Феликса Светова, который был «в курсе» происхождения «Чёрной книги». Вскоре состоялась и встреча автора и издателя. События в Москве развивались стремительно, я же в это время находилась в зарубежной командировке вместе с женой Петра Паламарчука и на её высказывание, что Петя разыскивает автора необычной «Чёрной книги», как и было положено, хранила полное молчание до нашего с ней возвращения в Москву, где всё уже было найдено, решено и подписано. Так появилось первое российское издание «Чёрной книги» (Геннадий Русский. Чёрная книга: Трилогия московского человека. М., «Столица». 1991).
Вторая, в чём-то очень схожая история произошла осенью 2006 года, к сожалению, уже после преждевременной кончины Геннадия Русского. Спустя примерно два месяца после его похорон один из наших друзей, а именно редактор «столичного» издания Алексей Григоренко, случайно наткнулся в одном из магазинов на Сретенке на новое и опять анонимное издание «Чёрной книги» (СПб., «Библиополис». 2006). Изящно оформленная, хорошо изданная книга содержала обращение к читателям сообщить в редакцию, если кто-то знает хоть что-нибудь об авторе. Разумеется, мы сообщили. Спустя некоторое время зародилась идея переиздать книгу — уже целиком, ведь «Библиополис» опубликовал только имевшееся у него германское издание, содержавшее лишь одну первую часть книги (собственно «Чёрную книгу»). Автор же, пока был жив, был уверен в необходимости совместной публикации всех частей трилогии, связанных общим замыслом[4].
Работая после смерти Геннадия Русского над его огромной библиотекой, значительную часть которой (около двух тысяч томов) я передала в Музей-заповедник города Каргополя для создания «Библиотеки Русского Севера», что при жизни задумал сделать Генрих Гунн — Геннадий Русский, я наткнулась на небольшую книжицу: П.В. Сытин. Сухарева башня (1692–1928). Народные легенды о башне, её история, реставрация и современное состояние (М., «Отечество». 1992). Книжица представляла собой переиздание книги 1926 года известного москвоведа Павла Васильевича Сытина, работавшего директором Музея коммунального хозяйства, располагавшегося в Сухаревой башне вплоть до её разрушения в 1934 году. Думаю, что муж был знаком с первым изданием книги П.В. Сытина, хотя в послесловии 1991 года он ссылается только на «Сказания русского народа…» И.П. Сахарова (Ч. 1-2. 1836–1837). Во всяком случае, опубликованное там же стихотворение поэта М.А. Дмитриева (1778–1866) «Сухарева башня» ему конечно же было известно:
… Тут, говорят старики, жил колдун-чернокнижник; доныне
Целы все чёрные книги его; но закладены в стену.
«Трилогия московского человека» Геннадия Русского принадлежит, пожалуй, к последним по-настоящему неоткрытым и неоценённым литературным явлениям подсоветского самиздата. Имевшая очень ограниченное хождение в машинописных копиях, частично опубликованная на Западе в «антисоветском» издательстве «Посев», в России эта книга полностью издавалась лишь единожды, и прошла совершенно незаметно. В то же время перед нами – несомненно один из лучших текстов неподцензурной российской прозы 1960-70-х годов. Причудливое «сказовое» повествование (язык рассказчика заставляет вспомнить и Ремизова, и Шергина) погружает нас в фантасмагорическую картину-видение Москвы 1920-х годов, с «воплотившимися» в ней бесами революции, безуспешно сражающимися с русской святостью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Не сравнивайте героя рассказа «Король в Нью-Йорке» с председателем Совета Министров СССР Косыгиным, которого Некрасов в глаза никогда не видел, — только в кино и телевизионных репортажах. Не о Косыгине его рассказ, это вымышленная фигура, а о нашей правящей верхушке, живущей придворными страстями и интригами, в недосягаемой дали от подлинной, реальной жизни.Рассказ «Король в Нью-Йорке» направлен не только против советских нравов и норм. Взгляните глазами его автора на наших нынешних «тонкошеих» и розовощеких мундирных и безмундирных руководителей, для которых свобода и правда, человечность и демократия — мало чего стоящие слова, слова, слова…Л.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Не научный анализ, а предвзятая вера в то, что советская власть есть продукт российского исторического развития и ничего больше, мешает исследователям усмотреть глубокий перелом, внесенный в Россию Октябрьским переворотом, и то сопротивление, на которое натолкнулась в ней коммунистическая идея…Между тем, как раз это сопротивление, этот конфликт между большевизмом и Россией есть, однако, совершенно очевидный факт. Усмотрение его есть, безусловно, необходимая методологическая предпосылка, а анализ его — важнейшая задача исследования…Безусловно, следует отказаться от тезиса, что деятельность Сталина имеет своей конечной целью добро…Необходимо обеспечить методологическую добросовестность и безупречность исследования.Анализ природы сталинизма с точки зрения его отношения к ценностям составляет методологический фундамент предлагаемого труда…
«Все описанные в книге эпизоды действительно имели место. Мне остается только принести извинения перед многотысячными жертвами женских лагерей за те эпизоды, которые я забыла или не успела упомянуть, ограниченная объемом книги. И принести благодарность тем не упомянутым в книге людям, что помогли мне выжить, выйти на свободу, и тем самым — написать мое свидетельство.»Опубликовано на английском, французском, немецком, шведском, финском, датском, норвежском, итальянском, голландском и японском языках.
Известный британский журналист Оуэн Мэтьюз — наполовину русский, и именно о своих русских корнях он написал эту книгу, ставшую мировым бестселлером и переведенную на 22 языка. Мэтьюз учился в Оксфорде, а после работал репортером в горячих точках — от Югославии до Ирака. Значительная часть его карьеры связана с Россией: он много писал о Чечне, работал в The Moscow Times, а ныне возглавляет московское бюро журнала Newsweek.Рассказывая о драматичной судьбе трех поколений своей семьи, Мэтьюз делает особый акцент на необыкновенной истории любви его родителей.
Книга принадлежит к числу тех крайне редких книг, которые, появившись, сразу же входят в сокровищницу политической мысли. Она нужна именно сегодня, благодаря своей актуальности и своим исключительным достоинствам. Её автор сам был номенклатурщиком, позже, после побега на Запад, описал, что у нас творилось в ЦК и в других органах власти: кому какие привилегии полагались, кто на чём ездил, как назначали и как снимали с должности. Прежде всего, книга ясно и логично построена. Шаг за шагом она ведет читателя по разным частям советской системы, не теряя из виду систему в целом.