Соловецкий концлагерь в монастыре. 1922–1939. Факты — домыслы — «параши». Обзор воспоминаний соловчан соловчанами. - [116]

Дотошный Чехов, записав канцелярские цифры смертности, объехал все сахалинские церкви. Отпевали покойников только по справкам медицинского персонала о причинах смерти. Они и указывались в метрических записях. Незначительные расхождения нашлись только в причинах, а не в итогах смертности. Воспользовавшись случаем, Чехов заодно выписал и обработал данные о смертности по книгам за десять лет. Сколько же и по каким причинам умерло каторжан и поселенцев за десять лет, с 1879 по 1889 год?

1. От болезней дыхательных органов, главным образом от чахотки, которая здесь самая частая и опасная болезнь, умерла треть всех похороненных, но цифр Чехов почему-то не приводит.

2. От круппозной пневмонии умерло 125 чел.

3. От желудочно-кишечных заболеваний (из них 66 падает на детский возраст) 338 чел.

4. От «заразно-повальных и эпидемических болезней» главным образом среди детей поселенцев 45 чел.

5. От «старческого маразма» 45 чел.

6. От брюшного тифа и горячек 50 чел.

7. От кровавого поноса 8 чел.

8. От «воспаления мозга», апоплексии и паралича 10 чел.

9. «Скоропостиженно» умерших 17 чел.

10. Неестественных смертей среди православных было 170. Чехов так поясняет эту цифру: по приговорам судов повешено 20 чел., двое повешены неизвестно кем, самоубийств разными средствами было 27; многие из этих 170 человек утонули, замерзли, задавлены деревьями, но цифр по каждой из этих причин Чехов не приводит. Одного задрал медведь.

Умирали также от цынги и сифилиса, но очень редко. Слово рак вообще не упоминается ни Лобасом, ни Чеховым.

«Вот и все, что я могу сказать о заболеваемости (и смертности) в ссыльной колонии… И все, что найдет здесь (об этом) читатель, не картина, а лишь одни слабые контуры» — как бы извиняется перед нами Чехов.

Но цифра за 1889 год в 194 умерших вполне точная и достаточная, чтобы по ней «сравнить век нынешний и век минувший» и не дать ей порасти быльем.

Глава 6 Пища — одежда — религия — побеги

Предельно кратко приведу еще несколько важных данных о сахалинской каторге в надежде, что найдутся-таки читатели, чтобы сопоставить их с теми, что приведены в первой книге о соловецком концлагере.

Пища.

Не нашлось ни у кого даже строчки похвалить или хотя бы признать сносным по количеству или качеству довольствие арестантов и на Соловках, и на Сахалине. Лишь американец Д. Кеннан отметил, что черный хлеб, выпекаемый для этапов и на сибирской каторге в восьмидесятых годах по вкусу был не хуже домашнего сибирского крестьянского хлеба, и обеды с кухни попадались ему вкусные.

Чехов (стр. 256) приводит следующие нормы питания на Сахалине: печеного хлеба — 3 фунта (1200 гр.), мяса — 40 золотников (170 гр.) или рыбы в постный день — 1 фунт, около 15 золотников круп (60–65 гр.) и на копейку приправочных продуктов: перца, лаврового листа, а также чаю.[76] Чехов, очевидно, забыл добавить сюда овощи (картофель, капусту, репу, бураки и др.) — главное питание особенно поселенцев, хотя дальше он и вспоминает о них. Лобас (стр. 37) указывает точно: картофеля закладывалось в котел по 2 фунта на человека или, взамен, ведро капусты на сорок человек. Он же добавляет, что по праздникам арестанты получают суп из свежего мяса по полфунту на человека, а на ужин — рисовую кашу с бараньим салом.

Поселенцы в первые два и редко — три года по отбытию каторги (т. е. по-советски, вроде ссыльных, кому недосиженный срок заменили ссылкой) продолжали состоять на казенном довольствии, получая кормовое, вещевое или денежное пособие, пока, опять-таки с помощью казны, обзаводились собственным хозяйством, получая в долг от нее семена, скотину, инструмент, с.-х. инвентарь и т. п. Иные поселенцы задолжали казне по несколько сотен рублей и никогда, утверждает Чехов, не выплатят долга.

Чехов уже не застал годы, когда казна руками каторжных строила бывшим каторжанам, переведенным в поселенцы, дома, «а поселенцы в это время играли в орлянку»… Очевидно, вспоминая эти «добрые времена», как коты — масленицу, поселенцы, уже снятые с казенного довольствия, хором согласились с Дорошевичем (стр. 80):

«Каторга начинается тогда, когда она кончается!» — Пущай — кричала ему толпа поселенцев человек в двести — опять в тюрьму забирают. Там хоть работа, зато корм!

К такому выводу они пришли, вкусив сладость домашнего очага без казенного пайка. Не мало и советских ссыльных думали так же, после концлагеря вывезенные на север и брошенные там на произвол судьбы с первого же дня «свободы».

Для большей ясности и убедительности о довольствии каторжан, приведу их нормы питания, как они опубликованы в журнале КАТОРГА и ССЫЛКА, № 2 за 1921 г. Вот какова была РАСКЛАДКА для приготовления пищи в семи тюрьмах Нерчинской каторги на человека в день в 1908 году:

Хлеба печеного работающим 3 фунта или 1200 гр.

Хлеба печеного неработающим 2 1/4 фун. или 900 гр.

Крупы гречневой 18 золотн. или 77 гр.

Мяса работающим 48 золотн. или 205 гр.

Мяса неработающим 32 золотн. или 136 гр.

Картофеля 24 золотн. или 102 гр.

Капусты 24 золотн. или 102 гр.

Луку репчатого 3 золотн. или 14 гр.

Сала топленого 2 1/4 золотн. или 9 гр.

Перцу на 10 чел. ползолот. или 2 гр.