Солонго. Тайна пропавшей экспедиции - [15]

— Что такое «три земли»? — спросил Артём.

— Что?

— Дедушка написал, что золото искали под тремя землями.

— Э…

Сергей Николаевич растерялся. Не знал, что ответить, и вопросительно посмотрел на Тюрина. Оказалось, что тот почти не слушал разговора. Пришлось повторить ему вопрос.

— Три земли, — профессор полез в один из кармашков, будто там лежала подсказка. Вынул платок и начал старательно тереть лоб. Летняя жара была ему неприятна. — Три земли — это тундра, ил и речные камни. Так буряты раньше говорили про золото, которое мыли на реках, — что оно лежит под тремя землями. Где, говоришь, это написано?

Профессор впервые проявил интерес к разговору. Артём показал ему дедушкин листок с соответствующей записью.

— Любопытно… — протянул Тюрин.

— Ещё вопросы? — Сергей Николаевич посмотрел на жену.

— Кто такой Дёмин?

— Стыдно не знать! Старик Корчагин не одобрил бы.

— И кто это? — Марина Викторовна давно перестала обижаться на манеру мужа говорить.

— Ну, для таких справок у нас есть специалист.

В гостиной стало тихо. Все смотрели на Тюрина. Тот увлёкся своими мыслями и, вновь рассматривая записи Виктора Каюмовича, не сразу понял, что все ждут от него ответа. Услышав неожиданную тишину и почувствовав внимание, оживился.

— Дёмин? — Тюрин пожал плечами. — Простой каторжник.

— Не простой, а беглый! — поправил Сергей Николаевич.

— Ну да, — согласился профессор. — Беглый. В тысяча восемьсот шестидесятом году сбежал из Александровского централа. Собственно, тогда сбежала целая артель. Спрятались в Саянах, там все и погибли. Бежали-то зимой, в холода. Это сейчас по берегу Китоя тянутся тропинки, а тогда глушь была.

Тюрин неожиданно замолчал. Опять погрузился в свои мысли. Сергей Николаевич знал эту особенность друга.

— И? — вкрадчиво спросил он.

— Ну что? До Шумака добрались четверо. Среди них был Дмитрий Дёмин. Прятались там в пещере. К весне в живых остался только Дёмин. Дальше было проще. Зайцев сторожил, белок, шишковал, черемшу, ягоды собирал. Плёл себе верши[5], рыбу ловил. Опытный был, знал, как в тайге держаться. Кочевал с места на место, чтобы охотникам не попасться. Потом, говорят, увидел в речке золотой песок. По устью добрался до жилы, которую эта речка и подмывала. Наковырял себе самородков, да и подался в Тунку. На золото купил свободу и зажил спокойно. По пьяни кому-то про свою жилу рассказал, вот и пошли сказки. Вроде бы как нашёлся купец, который за хорошие деньги купил у Дёмина приметы, по которым можно было добраться до жилы. Но ничего не нашёл. Приметы там были путаные. «От речки иди по пиритовой жиле, оттуда, видя две горы-шапки, пройди в вершину ключа, берущего начало у шапок» и так далее. С такими приметами можно до второго пришествия по Саянам гулять. Там этих ручейков — сотни тысяч, и какой из них дёминский — непонятно. Вот и вся история.

— Отлично! — Сергей Николаевич хлопнул в ладоши. — Всё сходится.

— Ничего не сходится, — поморщился Тюрин.

— Детали не идут в счёт.

— Детали? Читай «Советскую Азию» от тысяча девятьсот тридцатого года, статьи профессора Львова. Сам увидишь, что не в деталях дело.

— Ну, во-первых, ты знаешь, настоящий журналист читает только одно издание — то, в котором работает. А в нём — только одну статью. Свою собственную.

Тюрин усмехнулся.

— А во-вторых, документам Корчагина и двум самородкам я доверяю куда больше, чем всем твоим советским львовым вместе взятым.

Тюрин хотел что-то ответить, но осёкся — увидел в руках у Артёма нефритовую статуэтку.

— В результате могу сказать одно! — Сергей Николаевич остановился посреди гостиной. Такая фраза означала, что говорить он будет ещё долго. — К нам в руки попала замечательная история. И мы не можем её упустить.

— Что ты хочешь сказать? — Марина Викторовна поднялась с кресла.

— То, что мы пойдём вслед за твоим отцом, по его карте!

— Ты с ума сошёл!

Если бы кто-то в эти мгновения взглянул на Тюрина, то очень удивился бы, заметив, как изменилось его лицо. Скуки и сонливости как не бывало. Под толстыми щеками нервно заходили желваки. Пот на лбу проступил ещё обильнее. Утирая его платком, профессор медленно приближался к Артёму, не отводя зачарованного взгляда от статуэтки в его руках.

— Хочешь сказать, тебя не интересует судьба Корчагина? — язвительно спросил у жены Сергей Николаевич.

— Тебя интересует только громкая история, а не мой отец!

— Статья в газете — это приятный бонус, не более того.

— Только не надо мне об этом рассказывать!

— Вспомни, он сам написал, что экспедиция могла стать венцом его карьеры! Дело всей жизни твоего отца! А ты готова так просто отказаться от попытки хоть что-то понять в этой путанице!

Артём вздрогнул. Слушая, как ссорятся родители, он и не заметил, что Тюрин вплотную приблизился к нему и настойчиво смотрит на его руки.

— Мы отдадим дневники и карты в институт. Там лучше нас знают, что с ними делать, — сказала Марина Викторовна.

— Ха! Ну конечно. Будто ты не знаешь, что именно они сделают!

— Это не наша забота.

— Запрячут в архив! Так глубоко, что потом ни один исследователь не найдёт.

— Отец сделал свой выбор. К нам это не имеет никакого отношения!

Артём уже не раз был свидетелем подобных сцен, знал, что всё закончится мирно. Впрочем, он сейчас и не смотрел на родителей.