Соломон, колдун, охранник Свинухов, молоко, баба Лена и др. - [37]

Не Р. Г, а Ч. А

В наш образцовый аул часто приезжали знаменитые писатели малых народов, и, чтобы их встретить, мы собирали длинные-предлинные столы, заставляя их едой и закусками.

Сначала все выходили вперед и долго кланялись, потом подносили хлеб с солью на болтающихся полотенцах и целовались три раза, а иногда воздевали руки к небу, сложив их плотно ладошками.

Если писатель был особенно велик, то читали ему стихи или пели песни, а если областного значения, то просто маленькие девочки в коротеньких платьицах его облепляли и превозносили громко-громко, чтобы ему было лестно.

В этот раз, судя по всему, приезжал очень большой и известный архитектор человеческих душ, потому что директор два раза прикрикнул и сильно суетился. Он делал круглые глаза, вытягивал лицо и, махая вытянутым указательным пальцем перед нашими глазами, повторял: «Только запомните, не Расул Гамзатов, а Чингиз Айтматов, только запомните не Расул Гамзатов, а Чингиз Айтматов. Иначе если опять все перепутаете, то разукрашу вам физиономии, и пойдете искать другую показательную школу для своего продвижения по службе».

Мы горько вздыхали и мучились, а некоторые записывали имя-отчество приезжающего писателя на запястьях.

Давайте мы их спишем

Когда Иван Степанович работал электриком на Люблинском литейно-механическом заводе, его каптерка располагалась в полуподвальном помещении, форточка которого выходила на полметра от земли так, что снизу были видны только ноги и машущие руки проходивших снаружи.

В годы социализма работа электрика на большом предприятии – это работа лежачего. Ты спишь в конуре на диванчике и ждешь, когда в цеху произойдет сбой и что-нибудь станет и не будет работать. Тогда выходишь, как лекарь, в белом халате и наводишь порядок: дергаешь за большие рычаги, проверяешь вышибленные пробки, нюхаешь перегоревшие провода и все такое. Еще раз в месяц получаешь по накладной лампочки, изоленту и детали и проходишь по предприятию и меняешь, если это необходимо. Если же ничего не сломалось, то ничего не делаешь, просто спишь в каптерке.

Один раз к Ивану Степановичу, когда он был на ежемесячном обходе, залезли воры. Они вынесли поддоны с лапочками, гайками и шайбами, забрали инструменты и станочки (всего шесть или семь больших ящиков), перелопатили все и навели беспорядок. Иван Степанович вызвал милиционеров. Те пришли серьезные, в кожаных куртках и методично переписали весь урон, а позже уехали на мигающей машине.

Через четыре недели его вызвали в участковое отделение, где строго заявили, что по документам у Ивана Степановича из неописанных вещей проходят лишь пассатижи и крестовая отвертка, а всех остальных быть не могло. При социализме, когда тебе что-либо выдавали как электрику по накладной, сразу списывали. Монтер должен пойти и употребить выданную вещь, а если не сделал этого или сэкономил, то это его сложности. Можешь домой отнести, на дачу или поменяться с кем-нибудь. Если же тебя ограбили, то вроде ничего и не украли. Все уже списано.

Иван Степанович долго не мог понять, как это вещей нет, их украли, но по документам вроде и не украли или сперли только пассатижи и крестовую отвертку.

Особенно его разозлила просьба стражей порядка отозвать заявление. «Степаныч, – басили они, вытягивая руки в разные стороны, – ну к чему тебе эти пассатижи и крестовая отвертка? Давай их тоже спишем, зачем нам висяк?»

Я прекрасен

Старый кандидат Матвеич был низкоросл, плешив, кривоног и краснорож. Каждое утро он открывал рывком дверь лаборатории нашего военного ящика и нараспев произносил: «Я прекрасен! Я прекрасен!»

Секретарша Идочка вскакивала из-за стола, хлопала в ладоши и кричала: «Это ария! Это ария!»

Мы оборачивались и широко улыбались. Белокурая бестия Идочка смотрелась библейским ангелом на фоне адова создания, а противоположности всегда завораживают.

«Идочка, – вопили мы, – идите за Матвеича замуж, потешьте старика».

Идочка скромно улыбалась, а Матвеич насупленно кряхтел.

Парфюмерный магазин

«А.П» – самый большой в Москве магазин косметики. В нем тусуются все женщины города и нюхают духи, пробуют лаки, втирают кремы и наносят губную помаду. Час за часом проходит время, а они, как наркоманы, переходят от одного стенда к другому и утоляют скопившуюся за долгие годы дефицита жажду до престижной косметики.

Первый раз попав туда с двумя сестренками, я чуть не задохнулся. Сестры развели меня как лоха – и сказали, что забегут на минутку, а я еще тогда не знал, что мужчина не должен ходить в такой парфюмерный магазин, потому что в нем все построено против мужчин.

Там нет скамеечек, не разложены автомобильные журналы и нет бара с пивом. Когда есть бар с пивом, можно перетерпеть. Сидишь, цедишь, думаешь о вечном, куришь табачок. А так я проходил с ними шесть часов, и они же еще обижались, когда я не отвечал, какая помада лучше и какой аромат эффективнее.

В конце концов я вышел на улицу и пошел смотреть футбол через дорогу.

Западная цивилизация

Вся западная цивилизация – это харассмент, трэспасс и сталкинг. Харассмент – это сексуальные посягательства, трэспасс – посягательства на частную собственность, а сталкинг – назойливые преследования.