Соломка и Зверь - [113]

— Хорошо, не будем расставаться, — покладисто согласился он, но глаза смеялись. Провёл, да ещё так легко!

— Ах, ты!..

— Что? Видишь, как просто всё решается?

— Ты специально так сказал, чтобы меня напугать!

— Я же твоя пара. Моё право — помогать, как умею.

— Я не смогу жить без тебя, верно? — тихо спросила Соломка, не отводя глаз.

— Не знаю, но хотелось бы, чтобы не могла. И уверен на все сто, что я без тебя точно жить не могу.

Соломка не дослушала, наклонилась и оказалась в его объятьях.

— Ты так близко, — пробормотал Гнат, глубоко вздыхая и почти прижимаясь носом к её носу. — Это просто пытка, когда ты спишь в паре метров, а дотронуться нельзя. Когда ты сидишь рядом, но я тебя не обнимаю. Когда ты прижимаешься ко мне, но боишься продолжать. Ты даже не представляешь, какая это ужасная пытка.

— Мне тоже всё время хочется к тебе прикоснуться.

— Это радует. Так что, ты, похоже, за день совсем не устала?

— Совсем не устала, — клятвенно подтвердила Меланья, не отводя глаз.

По крайней мере, на поцелуй сил хватит, добавила она про себя. И на всё остальное тоже.

Всё остальное случилось тут, в доме, затерянном посреди снежного леса, где только ветер и еле слышные шорохи за окном, а внутри большая кровать и тёплый зверь.

Это было слишком личным и большим, чтобы случится где-нибудь в другом месте, к примеру, в Ленсуазе, думала Соломка в полудрёме, в горячих объятиях мужчины, который стал чем-то большим, чем сомнения и страхи. Сомнения всегда тебя преследуют, верно? Тут приходится или сомневаться — или жить.

Они выбрали жить.

И пусть только попробует меня разочаровать! — думала Соломка, но даже мысли текли с трудом.

Соломка попыталась пробормотать эту угрозу вслух, но не смогла.

— Спи.

Заснула она с приятными мыслями, вспоминая, как гармонично сложилась сладость его запаха с теплом его кожи, с его крышесносными прикосновениями. Каждый глоток воздуха с каждым поцелуем, и с каждым движением тела.

Оказывается, Гнат умел такое… так умел делать, что невольно приходили мысли, зачем было тянуть и лишать себя любви? Знай Соломка заранее, что он с ней сделает, в какое состояние погрузит, пожалуй, пришла бы к нему домой, вытащила за волосы посторонних Лер, а Зверя заперла в подвале до тех пор, пока они «не решат все проблемы».

Придётся ему чаще демонстрировать свои умения, теперь-то, когда Соломка убедилась в его способности показывать на деле, что такое пара существ, предназначенных друг другу.

День начался просто и буднично — со спора, кто и из чего будет готовить завтрак. Гнат предлагал открыть банку с ветчиной, порезать её и положит на хлеб, а Соломка уверяла, что завтрак — главный приём пищи за день, поэтому должен быть обязательно горячим, то есть это яичница или омлет.

— Так и главный? — спрашивал Гнат. — Не знаю, как у вас, людей, а у нас каждый приём главный.

Но от темы ему уйти не удалось и в итоге они совместными усилиями пожарили на завтрак яичницу с ветчиной и сделали тосты.

А потом занялись продолжением вчерашнего знакомства. Соломка и представления не имела, сколько времени, сил и энергии отбирают занятия любовью. Понятно теперь, почему Троя практически забросила подругу и всё свободное от работы время сидит дома. И как, оказывается, приятно потратить целый день только на любовь, еду, просмотр телевизора и чтобы валяться на диване. Причём нагота становится чем-то настолько нормальным, что необходимость ходить в одежде даже раздражает.

Следующие сутки тоже прошли в чередовании вышеперечисленных занятий в разнообразных комбинациях.

Соломке казалось — странно, что их никто не беспокоит, не требует, чтобы Гнат проверял датчики дальше, но соплеменники словно знали, что парочка занята друг другом и отвлекаться на остальной мир не желает, поэтому к дому не приближались, и даже по телефону не звонили.

— Тебе точно не нужно больше проверять периметр? — спрашивала Соломка и Гнат уверял, что нет, иначе бы его уже дёрнули.

— Представь, что мы на этой планете одни, — улыбался Зверь и желание спорить пропадало. Сложно спорить, когда к тебе прикасаются так уверено и ласково, и ты точно знаешь, что за этими прикосновениями последует. И знаешь, как скользит ладонь по его коже, как переливаются под ней мышцы. Как крепки его объятия. Как глубоко он приникает, дразня и заставляя подаваться ему навстречу. Ты заранее почти чувствуешь, как тлеет в теле нечто неконтролируемое, выливающееся во взрыв, который несколько бесконечных секунд купает в чистом блаженстве, так кто в здравом уме станет говорить в такое время о работе?

За оставшиеся дни их никто так и не потревожил.

* * *

Последние страницы доклада Гадук перелистал, не читая, и со скукой закрыл папку.

— Гросер законсервирован. Но уничтожать мы его не будем? — уточнил.

— Да. — Тартуга вдруг перестал хмуриться, как все последние несколько дней и светло улыбнулся. — Я, честно говоря, жутко устал от войны и политики. Знаешь, чего мне хочется? Бросить всё к черту, перекинуться и пожить в норе год-другой. Чем я хуже диких?

Стоит ли удивляться, что на следующий день Гадук не нашёл своего лидера ни дома, ни в офисе, а его телефон банально был выключен? Их предупредили…