Солома - [2]

* * *

Приземление — самая захватывающая часть путешествий на воздушном шаре, а иногда и самая неприятная. Если повезёт, то корзина остаётся стоять прямо. Нам не повезло. Наша корзина зацепилась, опрокинулась, и её потащило вслед за оболочкой, которая боролась с ветром, не желая опускаться, хотя к тому времени уже остыла. Полагаю, если бы в жаровне ещё горел огонь, мы бы подожгли луг. А так — нас расшвыряло словно игрушки. Браката рухнула на меня, тяжёлая, как камень, и, выпустив когти на рукавицах, попыталась воткнуть их в дёрн, чтобы остановиться, отчего я на мгновение решил, что теперь-то мне и конец. Пика Дерека была заряжена, и в сумятице храповик сорвало; наконечник полетел через всё поле, едва не попав в корову.

К тому времени, как я отдышался и поднялся на ноги, Клау уже управился с оболочкой и теперь утаптывал её ногами. Майлз тоже поднялся, поправляя хауберк и пояс с мечом.

— Ты должен выглядеть как солдат, — крикнул он мне. — Где твоё оружие?

Всё, что у меня было — это клещебулава и пика, и клещебулава выпала из корзины. Через пять минут поисков я нашёл её в высокой траве и пошёл помочь Клау сворачивать оболочку.

Закончив с этим, мы запихали её в корзину и просунули пики сквозь кольца на каждой стороне так, чтобы её можно было нести. К этому времени из большого дома уже показались верховые на лошадях.

— Нам не выстоять против всадников на этом поле, — сообщил Дерек.

На мгновение я увидел, как Майлз улыбнулся. Затем он посерьёзнел:

— Через полчаса один из этих парней окажется у нас над огнём.

Дерек считал, то́ же делал и я. Восемь всадников, а за ними следовала повозка. Несколько всадников были вооружены копьями, и я видел, как мерцает на шлемах и нагрудниках солнечный свет. Дерек заколотил о землю пяткой пики, заряжая её.

Я полагал, мы покажемся дружелюбнее, если возьмём шар и пойдём навстречу всадникам, но когда я предложил это Клау, тот покачал головой:

— Зачем беспокоиться?

Первый из них подъехал к окружавшей поле ограде. Чалый жеребец, на котором он сидел, взял её чистым прыжком и, грохоча, подскакал к нам, на вид огромный, словно донжон на колёсах.

— Приветствую, — крикнул Майлз. — Если это будет ваша земля, лорд, примите нашу благодарность за гостеприимство. Мы бы не стали вторгаться в ваши владения, но наше средство передвижения исчерпало всё топливо.

— Добро пожаловать, — крикнул всадник в ответ. Насколько я мог судить, ростом он был с Майлза или даже выше, а в плечах широк, как Браката. — Как говорится, нужда заставит, да и беды никакой не случилось. — Трое других позади него заставили своих скакунов перепрыгнуть через ограду. Остальные разбирали жердины изгороди, чтобы смогла проехать повозка.

— Есть ли у вас солома, лорд? — спросил Майлз. Я подумал, было бы лучше, попроси он еды. — Получи мы несколько вязанок соломы, мы бы не стали вас больше беспокоить.

— Здесь её нет, — ответил всадник, обведя одетой в кольчугу рукой окружавшие нас поля, — однако, уверен, мой бейлиф сумеет найти вам немного. Ступайте в зал, отведайте мяса, выпейте бокал вина, а подняться вы сможете с террасы; дамы, уверен, будут в восторге. Я так понимаю, вы — летучие мечи?

— Да, так и есть, — подтвердил наш капитан, — но, несмотря на это, добрые люди. Нас называют Верной Пятёркой: может статься, вы слышали о нас? Все мы — благородные сердца, свирепые в бою воины ветра — в точности, как написано на воздушном шаре.

Молодой человек, осадивший лошадь рядом с тем, которого Майлз называл лордом, фыркнул:

— Если этот мальчишка — благородное сердце или же свирепый боец, я готов съесть его подштанники.

Конечно же, мне не следовало этого делать. Всю жизнь я был слишком вспыльчив, и это втравило меня в такое количество передряг, что я не смог бы их вам перечислить, проговори хоть до самого заката; однако эта же вспыльчивость сослужила мне и добрую службу: полагаю, не сбей я Дерека с ног за то, как он обозвал нашего гуся, остаток дней я бы провёл, следуя за плугом. Но вы-то понимаете, как это произошло. Вот он я, весь такой себе бывалый солдат с воздушного шара, и тут слышу нечто подобное. Короче, я замахнулся клещебулавой, едва только взялся покрепче за его стремя. Пружиной-удлинителем я никогда раньше не пользовался, и потому боялся, что она малость слабовата, но она сработала как надо; щипцы ухватили его под левой рукой и меж ухом и правым плечом, и сломали бы ему шею, не будь на нём горжета. В общем, я довольно ловко сдёрнул его с лошади и вытащил маленький кинжал, закрученный в рукоятку булавы. Парочка других всадников склонила копья, а Дерек положил палец на собачку своей пики, так что всё выглядело, будто здесь может состояться настоящая драка, но «лорд» (позднее я узнал, что это был барон Асколот) заорал на юношу, которого я стащил с седла, а Майлз заорал на меня и схватил за левое запястье, и, таким образом, со ссорой было покончено. Когда мы отжали спуск, заставив булаву снова открыться и втянуться назад, Майлз пообещал:

— Он будет наказан, лорд. Предоставьте это мне. Наказание будет суровым, уверяю.

— Не стоит, клянусь вам, — провозгласил барон. — Это научит моего сына поменьше давать волю языку в компании вооружённых людей. Его взрастили в зале, капитан, где всяк преклоняет пред ним колено. Ему следует усвоить, что не стоит ждать этого от незнакомцев.