Соло для рыбы - [3]
Из коктейлей наличествовал только глинтвейн. Очень уместно при плюс двадцати трёх на улице. Хотя, пикантно и может оказаться вполне эффективно. Однако, если старик и впрямь молотит под известную личность, можно услышать много новых эпитетов. Любопытно.
Григорий Ефимович втянул в рот изрядную долю напитка, покатал там, внутри, громко глотнул
– Не остыла, упаренная.
– Что?
Он не обратил никакого внимания на мой вопрос, сплюнул и вдруг изрёк:
– Знаешь, если тебе не нравится эта штукатурка разноцветная на стене, сядь к ней спиной и смотри на меня по-другому.
– А глинтвейн?
– А что глинтвейн? Хорош, коли в рот вхож, ежели хошь. А коли не хошь то и джин не хорош.
– Джин? И часто вы джином балуетесь?
– Я им никогда не баловался. А пил бывало. Там есть что-нибудь из спиртного? – дед кивнул в сторону стойки.
Я принесла ему пол–литра водки «Санкт–Петербург»
– Ну вот – добродушно усмехнулся он – разбираешься.
– Разве что в этом.
– А в чём тебе ещё надо? Знать, что есть-пить, чтобы жить-быть, а остальное суета.
– Да хотелось бы побольше интересов и понятий.
– Ну, это другое дело
– И разбираться в этом.
– Зачем?
– Ну, может быть чтобы, наконец, в себе разобраться.
Старик выпил, крякнул в рукав, положил локти на стол, вперился мне в самое нутро своими абсолютно трезвыми глазищами:
– Ты правда хочешь, чтобы я сказал?
– Да.
– Я тоже не сразу понял. Но это бывает, когда цели нет, стало быть и цельности, разваливаешься на части и роешься потом в собственных кусках, как скупой рыцарь в сундуках. Приятно, а без толку. Ты чем занимаешься? Пашешь? Сеешь?
– Нет. Не пашу и не сею. Я – гид переводчик.
– Старые сплетни новым гостям рассказываешь? Да ещё и с иллюстрациями. Творческое занятие.
– Иногда я пишу.
– Вот в этом всё и дело.
– В чем?
– В иногда.
– Слушай, я понимаю, ты много пожил, ты опытный и, вероятно, мудрый, но откуда ты знаешь, что нужно мне?
– Ты спросила, я предположил и ответил.
– Может, у меня и таланта никакого нет.
– Знаешь, чего у тебя нет?
– Чего же?
– Веры!
– Ты чего, дед! Ты о чём? И ты туда же? Хочешь меня увлечь новомодной российской идеей! Чтобы я бегала по очередям за божьей благодатью, как за дефицитом? Сам побойся Бога.
Дед смеялся:
– Остынь ты! Завелась! Наступил на больное? А я о Боге вообще не говорил.
– Прости. Давай замнём. Я сама начала ерунду всю эту. Забудем?
– Ты не забудешь. Вот послушай:
В лохмотьях собственной души
век отшагаем, отболеем,
Безверья каменной аллеей
К чертям на праздник поспешим.
– Это ещё откуда?
– Со дна бутылки. Видишь? Кончилось.
Я принесла ему ещё пол-литра.
– А ты, дед Григорий, пашешь-сеешь? Чем ты занимаешься? – Я забыла о его возрасте и не подумала, что он в принципе уже давно может только на печи лежать или на диване, или где там заслуженные пенсионеры валяются в этой их Будогощи.
– Да я пахал и сеял. Теперь вот жну – ответил старик с лёгкой усмешкой, вовсе не обидевшись на мою очередную бестактность.
– Может быть, ты – поэт?
– Я? Господь с тобой, дочка! Правда словами поиграть люблю, да и они со мной вроде развлечься не отказываются.
– Кто?
– Что.
– Кто что?
– Слова всё-таки «что» по договору. Вот и у меня с ними договор заключён: я их не мучаю, не терзаю стихами или доморощенной прозой, а они приходят ко мне на помощь в любой момент, когда и какие потребуются. В карманах не роюсь.
– То есть? – я покрутила в руках подаренное мне яблоко. Машинально надкусила его.
– А то и есть. Если мне нужно человеку что-то сказать, действительно нужно – трезвым голосом проговорил старик, прикончив вторые пол-литра, – Бог, которого ты так боишься, посылает мне нужный текст.
– Ага, посылает. SMSочкой. А ты берёшь и пользуешься, и контракт у тебя, то есть договор, не просто со словами, а с самим создателем.
– Знаешь, где самые подходящие слова?
– Да уж конечно. В молитве или в священных писаниях…
– Оказывается, знаешь.
– Нет. Просто предполагаю, что могу услышать. Извини, позволяю себе считать, что всё это человеческое творчество.
– Так я его Богу и не приписываю. Всем известно, что Библии апостолы писали, – в общем–то обычные мужики, просто делали они это с верой. А ты почитай – не все они были высокообразованные талантливые писатели, но даже Пушкин признавал огромную ценность Евангелия, в том числе и литературную.
– Возможно. Но есть ещё всякие наложения, связанные с переводами. Иногда несколько раз переведённый талантливыми авторами текст становится шедевром в отличие от посредственного первоисточника.
– Ну да. Тебе – гиду, виднее. Но, знаешь что я тебе скажу. Пиши ты на любом языке, переводи по десять раз, если тебе есть что сказать и есть тот или те, кто должны тебя услышать, и ты убеждена в том, что говоришь, то есть – веришь, уж прости, то это будут нужные слова в лучших своих проявлениях. А язык вообще один, открой рот и посмотри в зеркало. Я однажды вот так вот с датчанином одним сидел. После пары литров мы друг друга прекрасно понимали: он мне душу свою изливал на своём наречии, а я советы давал по-русски, через год встретились – он так благодарил.
Я не могла сдержать душившего меня смеха с примесью хмельной истерики.
– Ещё пол-литра, отец?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«…Половина бойцов осталась у ограды лежать. Лёгкие времянки полыхали, швыряя горстями искры – много домашней птицы погибло в огне, а скотина – вся.В перерыве между атаками ватаман приказал отходить к берегу, бежать на Ковчег. Тогда-то вода реки забурлила – толстые чёрные хлысты хватали за ноги, утаскивали в глубину, разбивали лодки…».
Последние месяцы 1942 года. Красная Армия начинает наступление под Сталинградом. В Ставку Верховного Главнокомандования приходит весьма странное сообщение о катастрофе германского штабного самолета в районе действий белорусских партизан, но еще больше вопросов вызывают известия из Берлина — в столице Рейха неожиданно введено военное положение, большинство членов гитлеровского правительства арестованы военными, сам Гитлер исчез, а канцлерское кресло занял бывший министр вооружений и боеприпасов Германии Альберт Шпеер.Второй том романа А.
Гротескный рассказ в жанре альтернативной истории о том, каким замечательным могло бы стать советское общество, если бы Сталин и прочие бандиты были замечательными гуманистами и мудрейшими руководителями, и о том, как несбыточна такая мечта; о том, каким колоссальным творческим потенциалом обладала поначалу коммунистическая утопия, и как понапрасну он был растрачен.© Вячеслав Рыбаков.
Продолжение серии «Один из»… 2060 год. Путешествие в далекий космос и попытка отыграть «потерянное столетие» на Земле.
Вор Эддиса, мастер кражи и интриги, стал царем Аттолии. Евгенидис, желавший обладать царицей, но не короной, чувствует себя загнанным в ловушку. По одному ему известным причинам он вовлекает молодого гвардейца Костиса в центр политического водоворота. Костис понимает, что он стал жертвой царского каприза, но постепенно его презрение к царю сменяется невольным уважением. Постепенно придворные Аттолии начинают понимать, в какую опасную и сложную интригу втянуты все они. Третья книга Меган Уолен Тернер, автора подростковой фэнтэзи, из серии «Царский Вор». .
Что, если бы великий поэт Джордж Гордон Байрон написал роман "Вечерняя земля"? Что, если бы рукопись попала к его дочери Аде (автору первой в истории компьютерной программы — для аналитической машины Бэббиджа) и та, прежде чем уничтожить рукопись по требованию опасающейся скандала матери, зашифровала бы текст, снабдив его комментариями, в расчете на грядущие поколения? Что, если бы послание Ады достигло адресата уже в наше время и над его расшифровкой бились бы создатель сайта "Женщины-ученые", ее подруга-математик и отец — знаменитый кинорежиссер, в прошлом филолог и специалист по Байрону, вынужденный в свое время покинуть США, так же как Байрон — Англию?