Соло для няни - [18]

— До свидания, Жанна Владимировна, Мэри спит, я поехала.

— Да, спасибо, Володя ждет, отвезет вас домой.

Я внимательно посмотрела на нее, спросила:

— Все в порядке?

— Да, не беспокойтесь.

Что-то явно происходит с нашей мамочкой, понять бы еще что.

Спускаясь по лестнице, я размышляла, когда отдать Володе сувенир. Жанна тоже привезла ему какой-то презент, правда не отдала, перерыла всю сумку, но не нашла. Поиски и сетования на свою бестолковость продолжались всю дорогу. Сказала, что вручит позже.

— Привет! — подошла я к машине.

— Привет! Думал, придется вас ждать дольше.

— Почему?

— Жанна Владимировна говорила про какие-то планы, дела.

— Она их отменила. — Он понимающе улыбнулся, а я продолжила:

— Мэри спит, а я еду домой, соскучилась по сыну. Он у меня парень самостоятельный, особых хлопот с ним нет, зато у меня постоянное чувство вины — мало времени с ним провожу.

— А сейчас он с кем?

— С отцом. Они очень дружны.

— У него другая семья?

— Нет, пока занимается воспитанием единственного ребенка. У них какая-то мистическая связь, они чувствуют друг друга на расстоянии.

Володя молча открыл дверцу машины.

— Прошу вас, няня Люда. Экипаж подан, Золушка вы наша.

На снегу возле машины отпечатался мой след. Он посмотрел на него и засмеялся:

— Размер совсем крошечный, тридцать четвертый? Ну точно, Золушка.

— Нет, тридцать пятый, все бы вам смеяться над маленькими.

— Я не смеюсь, — неожиданно тихо произнес Володя. Никогда раньше он не разговаривал со мной таким тоном, почти нежно.

Мы молча уселись в машину, я по привычке — сзади, не люблю ездить впереди.

За окном пролетали набережная, Тверская. Рекламные щиты бегущими строками убеждали: купить, отдохнуть, заказать.

— Как съездили? — первым нарушил наше молчание Володя. — Мэри очень изменилась, стала такая барышня. Все удалось, что планировали?

— Да, она хорошо держится на воде, нет страха, волны не боится. Резвая такая малышка, все мужское население отеля и Шарм-эль-Шейха в придачу было ею очаровано. Теперь со спокойной душой могу передавать ее другой няне, гувернантке.

— Вы собираетесь уходить?

— Да, у меня через два месяца заканчивается контракт в этой семье и мне предлагают разные варианты.

— А как же… — Он вдруг замолчал и слегка нахмурился.

— Что?

— Нет, ничего, просто я подумал, как они без вас будут?

— Ну, свято место пусто не бывает. Сейчас есть хорошие гувернантки с английским языком, активными методиками раннего развития… Будете возить Мэри с другой няней в бассейн.

— Не думаю, что они быстро найдут гувернантку, Жанне Владимировне трудно угодить.

В разговорах о семье мы всегда сохраняли корректность, не осуждая и не одобряя поступков Майкла или Жанны. Что бы ни происходило, нас это не касается.

— Она не должна ей угождать, просто будет выполнять свою работу. Жанна умная женщина, она четко знает, кого и когда нужно воспитывать, а где придержать свой темперамент.

— Посмотрим — Володя невесело усмехнулся.

«Но пока-то вы еще не уходите, и я могу вас видеть, пусть не часто, по делу, разговаривать с вами». — Мне показалось, что Володя хотел так сказать, но он промолчал и только пристально на меня посмотрел.

Ехали мы долго: была пятница, пробка растянулась на весь Ленинградский проспект. Лично меня пробки не раздражают, есть возможность посмотреть вокруг, увидеть что-нибудь интересное. Машин много, водители разные. Интересно наблюдать за выражением их лиц, придумывать незнакомым людям какие-нибудь истории, судьбы.

— Чему вы улыбаетесь?

Я вздрогнула.

— Так, задумалась.

— О чем?

— Да вот, машин целый поток, а в них люди разные — грустные, веселые, добрые, злые, каждый со своей историей жизни. Интересно за ними наблюдать и придумать им свои истории.

— А какую историю вы придумали бы мне?

— Вам? Не знаю, наверное, хорошую, добрую, но немного грустную. Вы редко улыбаетесь, но замкнутым я бы вас не назвала. Всех держите на дистанции. Она разная: кто-то вам ближе, кто-то — дальше, но рядом с вами я никого не вижу.

— Вы не ошиблись, родного, близкого человека у меня нет.

— Почему?

— А вы бы могли мне ответить на этот вопрос? Вы же умеете придумывать истории, расскажите про меня.

— Хорошо, я попробую. Вы не любите грубости, избегаете фальши, слушаете и понимаете такую музыку, которую мало кто вообще слушает, размышляете, думаете. Я наблюдала за вами. Вы из другого времени, из прошлого, когда достоинство и выдержка не считались слабостью, а умение сопереживать — глупостью. Вы придумываете себе женщину, наделяете ее достоинствами и разочаровываетесь в ней, если она не соответствует вашим фантазиям. Мне кажется, что вы пишите стихи.

— Это что, написано у меня на лбу? — За шутливым тоном проглянуло смущение.

— Не обязательно это писать, достаточно понаблюдать за вашим лицом, руками, манерой говорить, строить фразы.

— Вы так пристально за мной наблюдаете, почему?

«Потому что мне интересно. Более того, я хочу прикоснуться к вам, поцеловать вас, но не могу, тогда разрушится это волнующее состояние и все превратится в банальную интрижку». Но этого я не могла ему сказать, просто смотрела и улыбалась.

— Я не наблюдаю, я придумываю. Вы же сами попросили.