Солнечный огонь - [24]

Да разве с ним не так же получилось, как с этим его земляком, имени которого он не успел спросить? Не дал он вместе с односельчанами разорить армянским бандитам в 1918 году Арафсу. Затаились шайтаны! Ждали своего часа. И дождались. И от старой-то власти защиты не было, а уж новая и вовсе не жалела, ломала хребет народу почем зря. Для армян же главное - чужими руками жар загребать. То с царем, то с Советами. Как говорится, и с яиц шерсть состригут...

Мысли Абдуррахмана сами собой устремились в родное село. Как там теперь братья Аббас и Шакар? Как жена с маленькой дочкой? А руки механически работали ломом. И не чуял он, что почти босиком топчется на снегу.

Вечером в бараке кое-как растер и перевязал обмороженные ступни. Соседи по нарам где-то достали короткие войлочные чоботы, приспособил их поверх рваных ботинок. Повалился на шершавые доски. А не идет сон. В памяти - лицо земляка, уже тронутое смертным тленом, и сквозь храпы, вскрики, стоны во сне товарищей по несчастью как будто слышал он хриплый шепот: - "Зангезур... Брат... Реки крови лились... Помни Зангезур..."

Так и не понял Абдуррахман: то ли все-таки заснул, то ли какая-то таинственная сила наяву подняла его и перенесла домой в ту весну 1918 года. Ночь и чаша неба над головой, полная звезд. Со стороны Аракса тянет свежестью. Он и несколько десятков мужчин из окрестных деревень, вооруженные охотничьими ружьями, залегли среди деревьев на подступах к селу Салтах. Пастухи принесли весть, что дашнакские банды прорываются через горы в этот район. Старший, кербелаи Теймур, чутко прислушивается к тишине.

- Долго ли будет это длиться, дядя Теймур? - шепчет Абдуррахман. Жизнь наша темна, как эта ночь. Просвета не видно. Старики рассказывали про девятьсот пятый год. Сколько азербайджанских деревень тогда сожгли в Сисиане дашнакские бандиты! Убивали даже младенцев и старух. И вот опять они нам житья не дают.

- Они рвутся в Карабах. И Нахчиван хотят захватить, - отвечает кербелаи Теймур. - Спать им не дает наша земля. Но, знаешь, Абдуррахман, ночь темна до утра...

Они замолчали. Лишь ветер шумел в вершинах дере вьев, но и он скоро утих. Время как будто остановилось.

Абдуррахман даже вздрогнул, настолько внезапно обозначилось впереди какое-то зловещее движение; сучок ли хрустнул, вспорхнула ли поднятая незваными гостями спавшая птица. Наконец чуткое ухо уловило цоканье копыт лошадей по камням. Кавалькада разбойников приближалась. Кербелаи Теймур приподнялся, одними губами скомандовал: "Готовсь"... Щелкнули оружейные затворы. И почти одновременно команда кербелаи: "Огонь!". Грянули выстрелы по передним всадникам, возникшим из предутреннего тумана, будто призраки. Абдуррахман взял на мушку долговязого бандита, ехавшего с краю. Одним этим залпом оборонявшиеся уложили сразу нескольких дашнаков. Упал под ноги коня и тот, в кого целился Абдуррахман. Тревожно заржали лошади, послышались крики нападавших, которые явно не ожидали, что здесь их встретит засада. Они быстро спешились и залегли по обочинам дороги.

Воспользовавшись смятением в рядах врага, кербелаи Теймур принял решение атаковать бандитов. Он так умело расставил своих людей, что у армян должно было создаться полное впечатление, будто перед ними многочисленное войско. Пальба становилась все гуще. Среди сельчан появились первые раненые, но дашнаки, потеряв с десяток убитыми, начали отползать, а затем и вовсе обратились в бегство. Абдуррахман порывался было преследовать отступающих, и только приказ кербелаи Теймура заставил его остановиться.

Свет занимавшейся зари открыл поле боя глазам его участников: на пыльной дороге тут и там застыли тела убитых андраниковцев.

Сельчане пересчитывали патроны, перевязывали раненых, негромко обсуждали перипетии боя. Для большинства из них эта перестрелка стала первым в жизни боевым опытом. Только отсутствие практических навыков и не дало одержать им полную победу над подготовленными и прекрасно вооруженными дашнаками.

- Как думаете, дядя Теймур, - спросил Абдуррахман, находясь еще весь в горячке сражения, - сунутся они в Салтах опять?

- Змеей укушенный, веревки пугается, - усмехнулся кербелаи Теймур. - Мы их хорошо встретили! Сюда - вряд ли.

Однако войска Андраника по-прежнему продолжали бесчинствовать в Нахчиване и оттуда совершать набеги на окрестные села, терроризируя местное население. Не вышло в Салтахе, андраниковцы устремились в Ханагу. Там они захватили дома крестьян и устроили из них настоящие огневые точки. Когда отряд, в котором состоял Абдуррахман, приблизился к Ханаге, их встретил шквал пулеметных очередей. Не предполагавшие, что кто-то осмелится выбить их из села, привыкшие к безнаказанности, дашнаки здорово перепились в ту ночь, поэтому палили бестолково, орали что-то дикими голосами, подожгли во множестве хозяйственные постройки. Они отбивались с отчаянием обреченных.

Все смешалось тогда: вопли бандитов, стоны раненых, вой беснующегося огня. Бой перешел в рукопашную схватку. Клубок сплетенных тел, глухие удары, тусклый блеск кинжальных клинков... Много тогда погибло земляков Абдуррахмана... Он слышит над собой хриплое дыхание, чувствует неимоверную тяжесть, навалившегося на него врага... Чья хватка сильнее? Кому суждено выйти из этого боя живым? Абдуррахман напрягается из последних сил, чтобы разорвать железное кольцо удушья.