Солнечный огонь - [11]
Сразу же должен предупредить: я далек от стремления обвинять в целом армянский народ. Это абсурд! Обычный человек с ереванской улицы ни в чем не виноват. Экспансионизм, проявившийся сначала в мечтах об Армении "от моря и до моря", рождался не на уровне индивидуума, а на уровне коллектива. Муравей не понимает, что делает муравейник. Или вот - рой. Нет отдельной пчелы, которая понимает его. Но есть вожаки...
Это не только мои мысли. Я нашел подтверждение им у интереснейшего современного философа из Израиля И.Шамира. О том же писал знаменитый Карл Ясперс в книге "Вопрос о виновности", подчеркивая, что народ нельзя превратить в индивидуум, хотя каждый отдельный человек "обязан чувствовать себя ответственным за политику своего общества..."
Я пока что знаю только одного армянина, который ощущал такую ответственность. И о нем мне тоже предстоит рассказать.
Итак, я летел в те края, о каких провокатор Зорий Балаян в интервью издающейся в Латвии газете "СМ сегодня" на вопрос: "Как один из идеологов нагорно-карабахской трагедии не ощущаете ли вы своей вины перед ее жертвами, перед беженцами?" - ответил следующее: "Я виноват не в том, что начал это, а в том, что поздно поднял свой народ. Видно, у меня не хватило решимости начать с Нахичевани".
Мне вспомнились его слова, когда я ступил на землю, чей мирный покой в 90-е годы, к счастью, не нарушили преступные замыслы Балаяна, хотя уже десять лет Нахчиван находится в блокаде. Ну, а о том, что здесь происходило в 20-е, рассказывал мне мой отец. Видел я и подлинные документы тех лет, буквально пропитанные кровью и слезами беженцев. Вот что свидетельствовал, например, министр-председатель Азербайджанской Республики Хойский 3 апреля 1919 года о положении населения Нахчивана: "Положение беженцев и пострадавших во время столкновения с армянами мусульман не поддается описанию..." Кстати, среди тех, кто приезжал тогда в Баку информировать правительство о ситуации в Нахчиване, был и наш великий поэт Гусейн Джавид...
Нахчиван встретил меня сполохами молний над горной грядой вдали, почти морской свежестью ветра, терпкими запахами воспрянувших от прошедшего ливня трав.
Древний край. Врата Востока. Образцам материальной культуры, найденным при раскопках в Кюльтепе близ Нахчивана, шесть - семь тысяч лет! Красочное описание этого города - столицы одного из вилайетов средневекового государства атабеков Азербайджана дает в своей книге выдающийся азербайджанский историк Зия Буниятов, опираясь на множество арабских источников и записки русского ученого-путешественника Н.Миклухо-Маклая. В этой же книге - "Государство атабеков Азербайджана" - Буниятов, привлекая авторитетные исследования 1912-1913 годов академика И.А.Орбели ("Надпись о построении церкви в Нахичевани"), убедительно показывает, что все претензии армянских историков на Нахчиван-на-Араксе, совершенно необоснованны. Известно также, что при всех тщательнейших археологических раскопках в Нахчиване-на-Араксе, которые велись там на протяжении многих лет, никаких следов развалин христианских сооружений не найдено.
Я ехал по шоссе от аэропорта к городу, а в моем воображении рисовался древний Нахчиван, расположенный на возвышенности, откуда открывалась панорама протекающего рядом Аракса. Город прекрасных дворцов, медресе, мечетей и гробниц. Мавзолей Момине Хатун - жемчужина средневекового зодчества - творение рук гениального Аджеми ибн Абу Бакра Нахичевани, родившегося более 850 лет тому назад.
В то время воды Аракса текли по водоводам вдоль улиц города. Здесь выращивался, как писали Миклухо-Маклай и Казвини, - "самый лучший в мире виноград", хлопок и зерновые. Славу Нахчивана на базарах и рынках Европы и Востока представляли знаменитые изделия его ремесленников. Отсюда вывозили китайские ткани, тончайшие шелковые покрывала, красочно расписанную посуду, искусно выделанные из дерева халандж сосуды, чаши и блюда...
Современный Нахчиван - чистый, уютный и нарядный город - радовал глаз зеленью и розами, высаженными вдоль тротуаров. Районы новой застройки органично перетекали в кварталы старинных домов и особняков. Элементы стиля великого Аджеми, черты национального колорита глаз улавливал и в жилых строениях, относящихся к нашему времени, и в просторных городских площадях.
Мерцал лунным светом белый мрамор мавзолея Гусейна Джавида, являвшего собой как бы запечатленную в камне вечность. А вот и гробница Момине Хатун... Геометрические фигуры на этом памятнике расположены так, что в течение дня, по мере движения солнца, мавзолей окрашивается в разные цвета. Сейчас падавший вертикальным столбом из-за туч солнечный луч превратил это как будто сделанное из кружев сооружение в золотистый мираж, парящий в воздухе. Казалось, мавзолей сам излучает сияние...
Я вышел из автомашины и обошел памятник вокруг. Выложенная плитками дорожка, вдоль которой пламенели розы, уводила в сторону глухой каменной стены, за ней виднелась крыша еще одного исторического памятника Нахчивана дворца сардаров, местных владетелей. Дочь одного из них - Гонча Баим, талантливая поэтесса начала XIX века, устраивала в этом здании литературные вечера, где бывали французский писатель Сент-Бев, А.С.Грибоедов и великий грузинский поэт Н.Бараташвили.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.