Солнечное затмение - [61]

   -- Будет исполнено, государь!

   Пока Жозеф ходил за епископом, король сгреб ногой осколки разбитого зеркала, кликнул служанку, но тут же махнул рукой и отослал ее назад.

   Нельтон, вошедший в покои короля, удивился так, как не удивлялся уже давно. Эдвур с метелкой в руках ползал на коленях и сгребал осколки в мусорное ведро. На его кресле сидел кот и лениво позевывал.

   -- Ваше вели... вам помочь?

   -- Не надо, магистр. Знаете, как эта неблагородная работа успокаивает нервы? Я еще и пол помою, нашлась бы тряпка.

   -- Ваше величество, бросьте шутить. Вы меня за чем-то звали?

   Эдвур сел в свое кресло, схватил царапающегося кота за шкирку и кинул в мусорное ведро. Тот озлобленно мяукнул, расфуфырил хвост и забрался под кровать, оставив торчащими оттуда свои усы да горящие обидой глаза.

   -- Да, мы тебя за чем-то звали. Скажите, магистр, как там поживают наши солнцепоклонники?

   Нельтон понимающе кивнул.

   -- Никаких изменений, государь. Трое из них, как вы знаете, раскаялись и обратились к истине. А остальные трое, в том числе и Дьессар, упорствуют. Ни пытки, ни ласки, ни убеждения не помогают. Они готовы умереть за свои заблуждения.

   Король поднес руку к лицу и поиграл перед взором разноцветными отблесками своих перстней.

   -- Ну... если они готовы, то пусть умрут. Я желаю видеть их смерть, Нельтон. И немедленно!

   Через полторы эллюсии загорланили городские трубы, и на Площади Справедливости стал скапливаться народ. Столб казни, давно уже покрывшийся слоем пепла и засохшей крови, торчал из земли, подпирая собой тяжелое небо, и таким образом всегда являлся символом праведного суда над неверными. Почти во всех миражах еретиков казнили путем сожжения. Эдвур лишь сделал эту казнь немного более зрелищной. Обреченному солнцепоклоннику надевали на лицо страшную маску, заворачивали туловище в черную простыню и привязывали к столбу. Сверху была прибита табличка с надписью: "ЗДЕСЬ СЖИГАЮТ НЕ ЧЕЛОВЕКА, ЗДЕСЬ СЖИГАЮТ ДЕМОНА". Потом внизу железного столба разводили костер. Любой горожанин имел право подойти и подбросить в огонь сухих веток. Крики и стоны жертвы почитались здесь за поэзию смерти, их встречали радостными возгласами и аплодисментами. Ибо земля очищалась от скверны, а общество истинных пасынков темноты -- от плевел губительного заблуждения.

   На этот раз народу собралось немало. И шум суеты на Площади Справедливости возрастал по мере прихода новых зевак. То и дело из толпы вырывались однообразные фразы, сопровождающие всякую подобного рода экзекуцию. "Долой еретиков! В огонь всех солнцепоклонников! Смерть им всем! Всем врагам Непознаваемого!".

   Старший инквизитор Жоэрс в честь очередного торжества своей профессии оделся согласно уставу: абсолютно черная риза с таким же черным капюшоном, на лобовой части которого был нарисован символ пасынков темноты: правильный шестиугольник с тремя буквами "Н" внутри, аббревиатура которых расшифровывалась так: "Непознаваемый Непознаваем Навеки". Ярким контрастом в одеянии Жоэрса были его длинные белые перчатки, что тоже имело свою интерпретацию: хоть инквизитор и выполняет черную работу, но руки его чисты перед взором Непознаваемого.

   Темнота, нависшая над городом, стала холодной и жгучей. Уличные факела рвали ее на части, кромсали ее целостный монолит, доказывали собственное право на существование в этом мире. Небесные костры казались бесконечно-далекими и безмерно-крохотными. Словно брызги застывшего света. От них не веяло ни теплом, ни холодом, ни печалью, ни радостью. Они, пожалуй, являлись эталонами равнодушия во всей черной вселенной.

   Вдруг толпа взорвалась криками совершенно иного рода:

   -- Король! Да здравствует наш король! Слава династии Ольвингов!

   Нетрудно догадаться, кто прибыл на Площадь Справедливости. Выглядел Эдвур великолепней великолепного. На нем был белый парик. Яркое перламутровое платье, отделанное рюшью и позументом, просто кричало блеском множества бриллиантов. Взор его был надменен и строг. Он держал Жоанну за руку и смотрел только в одну точку. Рядом крутился и суетился епископ Нельтон. Коадьютор Франзарии Кей Ламинье также не пропускал ни одного подобного зрелища. Он частенько наклонялся к королю и шептал ему что-то на ухо. Совершенно не поймешь -- что именно, но король постоянно кивал. Где-то на периферии всей этой взволнованной толпы стоял Пьер. Прибыло также много солдат как из личной охраны короля, так и из городского гарнизона. В гуще королевской свиты серой незаметной фигурой затерялся Даур Альтинор вместе со своей дочерью Кастилитой. Она временно проживала в Нанте и училась здесь искусству рукоделия. Пьер специально держался от нее подальше, чтобы случайно не встретиться с ней взглядом.

   Ближе всех к позорному столбу стоял королевский шут Фиоклитиан Первый и Последний. Он вертел туда-сюда головой, а его шутовской колпак то и дело сверкал отблесками далекого огня. В руке Фиоклит держал свою сучковатую палку. Время от времени он ударял ей оземь и грозно кричал:

   -- Без моего личного распоряжения не начинать!

   Справедливости ради надо сказать, что большинство прибыло на Площадь просто от скуки. Меньшинство -- потому, что их привело большинство. Лишь несколько человек пришли из чувства долга. И лишь одному-единственному, королю Эдвуру, по-настоящему нужна была смерть еретиков.