Солнечное затмение - [27]

   Жерас сидел хмурый и за всю дорогу так и не произнес ни единого слова. В бегстве от угнетающей действительности он пытался задремать, но каждый раз вместо расслабляющего сна ему являлись кошмары: то собственная разрытая могила, то какие-то обезглавленные трупы, которые встают с земли и просят у всякого прохожего, чтобы тот одолжил им свою голову. Один раз ему привиделся отец в одежде инквизитора, в руке у него был палаш, которым он замахивался и кричал: "мой старший сын никогда не станет править Франзарией!". Альтинор хорошо чувствовал его душевную борьбу, поэтому не искушал свой шаткий триумф и тоже молчал. Предоставить Жерасу повариться в месиве собственных мыслей -- на данный момент лучшее средство укрепления взаимного доверия. Но вот кабриолет очередной раз тряхануло, и он остановился. Раздался голос кучера:

   -- Приехали, сьир герцог!

   Альтинор осторожно положил руку на плечо своего попутчика. И после длительного молчания заговорил:

   -- Послушай, сынок... тебе тяжело побороть ненависть ко мне. И ты был бы величайшим глупцом, если бы легкомысленно в это уверовал. Я вижу внутри тебя сильные терзания, но пройдет совсем немного времени, и я предоставлю тебе более веские доказательства того, что король, твой отец, хотел убить тебя... Звучит чудовищно, правда? И все только из-за того, что ты рожден от нелюбимой женщины и по закону претендуешь на престол. Виноват не ты, виноваты обстоятельства, которые вращают тобой словно неким вспомогательным инструментом .

   Альтинор вздохнул. Его мягкий приятный голос убаюкивал слух. Жерас вдруг подумал, что ему уже все равно: говорит ли советник искренне или исполняет одну из своих ролей. Все люди в черной вселенной в этот миг показались ему некими "вспомогательными инструментами" какой-то демонической буффонады, задуманной Создателем как праздник собственного сумасшествия. Жерас устал от борьбы и нервотрепки. Ему хотелось опустить руки, расслабиться, поддаться нарастающему кому событий, и пускай он несет его куда хочет...

   -- Ладно, что я должен делать?

   -- Прежде всего, прошу тебя, не снимай накидку с твоей головы. Во всей Франзарии ни один человек не должен знать что ты жив. Иначе весь мой план летит... Впрочем, я тебе это уже говорил. И не видать тебе трона, как мне -- половых органов королевы Жоанны! В общем, соображай самостоятельно... Когда-нибудь ты поймешь, что я был единственным твоим другом в этом мире.

   Они покинули кабриолет. Легкий гривуазный ветерок, казалось, развеял статический заряд напряжения меж их телами. Стало легче дышать и свободней мыслить. Со стороны замка доносился лай собак. Огоньки настенных светильников делали замок похожим на замершее чудовище с множеством горящих глаз. Чудовище прижалось к земле, съежилось, выгнуло спину, похожую на черепичную крышу. Обе его передние лапы были задраны к небу в виде башен. Вот-вот оно готово было разинуть двустворчатую пасть, чтобы поглотить в свое чрево добровольно идущих к нему людей. Необъятная и никем еще не измеренная темнота окутывала его со всех сторон.

   -- Гиблое какое-то место, -- вяло заметил Жерас.

   -- Это верно. Граф Велиньюф десять эпох назад построил этот замок прямо на кладбище. Надеялся, что духи умерших помогут ему в битвах с врагами, в частности, с моим дедом, легендарным Саттиром Альтинором, -- советник набрал полную грудь воздуха и резко выдохнул. -- Как видишь, хрена они ему помогли.

   Местность на самом деле выглядела мрачно. И не только из-за мрака как такового, присущего любому уголку черной вселенной. Воздух здесь казался вязким как на болоте. Пахло тревогой и веяло унынием. Не мудрено, ведь Жерас находился в логове человека, еще совсем недавно принимаемого им за чудовище. Он все еще недоверчиво косился в сторону Альтинора, но чудовище будто не замечало этого: оно улыбалось, восторженно разглядывало небесные костры, пыталось шутить... Вдруг советник вытащил из-за пояса обнаженный стилет, резко замахнулся им и почесал острием себе между лопаток. Глядя на округлевшие глаза Жераса, он не переставал улыбаться.

   -- Это шутка такая.

   -- Остроумно.

   -- Ладно, идем, я отведу тебя к Мариасе. Она позаботится о тебе первое время.

   -- Как же насчет того, что меня никто не должен видеть?

   -- Моя старшая дочь единственный человек во всем мираже, которому я доверяю как самому себе. Кстати, сколько вы с ней не виделись? С самого детства? Эпохи полторы, не меньше.

   Взгляд Жераса вдруг подобрел.

   -- А ведь действительно, с самого детства...

   Сквозь мутную толщу времени, хранимую памятью, еще не изгладился образ рыжеволосой девчонки с длинными косичками. Она как-то приезжала со своим отцом в королевский дворец по случаю невесть какого торжества. Жерасу тогда не было и половины эпохи отроду, да и ей столько же. Скромность или застенчивость, присущая обычно девчонкам ее возраста, для Мариасы являлись пустыми звуками. Первое, что она сделала, прибыв в Анвендус, это опрокинула на кухне котел с супом, решив таким образом испробовать его на вкус. Королевские повара были ошеломлены. Но маленькая проказница вместо того, чтобы извиниться, весело рассмеялась и сказала: "