Солнцеворот - [4]
Старлей оглянулся назад, взглянул вверх, бросил взгляд в бинокль вперед. Тем боевикам, кто шел за ними по следу и тем, кто двигался наперерез, придется в любом случае спуститься в узкую лощину, в которой находились разведчики. Другого пути нет. Значит, нужно двигаться всем чертям назло, иначе — смерть.
Впереди еще один поворот, на этот раз на юг. Справа пологий спуск тоже превратился в отвесную стену. Теперь группа шла между скал, словно по коридору, в котором, как в аэродинамической трубе, несся уже почти ураганный ветер, сбивая с ног, заставляя пригибаться к леднику, засыпая беглецов снегом. Ледяной наст под ногами пошел на подъем и стал более рыхлым, ноги начали увязать. Видимость упала. Все вокруг становилось одного цвета — белого. Больше красок в этом мире не существовало.
На память из ниоткуда вдруг всплыли слова из песни Макаревича:
«Какой город, к чертовой матери! — одернул себя старлей. — Вокруг одни скалы и лед. Но как точно подмечено — красок на свете нет, есть только белый цвет».
Он встряхнул чугунной головой, смахивая с лица снежинки и отгоняя отвлекающие ненужные сейчас, неуместные мысли.
Подъем стал круче. Власов, пока еще различимый в снежной кутерьме, упал на колени и почти выронил носилки, но удержал их, приподняв выше. Самарин, идущий сзади, приостановился, давая возможность напарнику встать. Романов вздохнул и, обогнав Самарина, прошел вперед, чтобы сменить уставшего бойца.
3
Когда продвижение в гору восстановилось, сверху сквозь непрерывный вой ветра вдруг донесся удивленный возглас сержанта:
— Командир! Здесь пещера. Точно говорю. Скорее сюда.
Разведчики, словно взмыленные кони после продолжительной скачки почуявшие водопой, с удвоенной силой пошли вверх.
Кошмар уже стоял на коленях на небольшой площадке перед черным зевом пещеры, в который, лишь согнувшись пополам, мог протиснуться человек, и протягивал руки, чтобы перехватить, уже казавшиеся неподъемными, носилки. На самой площадке перед входом вполне хватало места, чтобы поместиться всем беглецам. Над пещерой нависал мощный тяжелый козырек изо льда и прессованного снега.
— Власов, доставай фонарик, — сказал командир срывающимся от усталости голосом. — Лезь первым. Тут мы и заляжем.
Боец, сидя прямо на снегу, скинул лямки ранца, порылся внутри, перекинув его к себе на колени, и извлек из пустеющих недр фонарик. Затем, оставив вещи на площадке, а взяв только автомат, пополз на четвереньках в пещеру. Следом за ним спиной вперед, передвигаясь на коленях, Кошмар и Самарин внесли носилки.
Романов посмотрел вниз в бушующую стихию. Ветер разошелся не на шутку. Это уже не белое сверкающее безмолвие — это бушующая стена снега. След возле площадки почти замело. В груди заискрилась слабая надежда, на то что, возможно, противник пройдет мимо, не обнаружив их пристанище, а спецназовцы, переждав, выйдут из передряги без соприкосновения с ним. Правда, надежда была ничтожно малой.
Все. Пора и старлею внутрь.
— Что ж, — прошептал он самому себе. — Тук-тук! Кто в теремочке живет? Кто-кто в невысоком, блин, живет?
Он присел на ватных ногах и гусиным шагом на корточках вошел вслед за бойцами.
В пещеру вел изгибающийся и постепенно расширяющийся проход. Уже через три метра можно было встать почти в полный рост. А еще через пару шагов проход снова сужался, словно создавая некую природную шлюзовую камеру. Затем стены резко раздвинулись, и старлей оказался в небольшом зале метров десять-двенадцать в поперечнике. С потолка не свисало никаких сталактитов, видимо над пещерой была цельная каменная плита.
В середине помещения на земле был выложен круглый очаг из камней разной величины с остатками черных мелких угольков и золы. У одной из стен лежало сухое корявое, но достаточно крепкое бревно, запасливо припасенное кем-то из прошлых обитателей. Рядом валялись какие-то полуистлевшие тряпки. Было заметно, что пещера изредка, но посещалась людьми, и осознание этого встревожило командира группы: вдруг и преследующие их ваххобиты знают о месторасположении укрытия беглецов.
— Самарин, — прохрипел он. В голосе явно ощущалось волнение, но команды были сухими и точными. — Расстели какую-нибудь пленку и натаскай на нее снега, да побольше. Вполне возможно, что это будет нашим единственным запасом воды. Быстрее. Кошмар, возьми котел и помоги ему. Власов, чего разлегся? Разлагаться будешь после смерти, а сейчас приготовь костер. Пещеру обследовали? Есть второй ход?
— Ни как нет, товарищ старший лейтенант, — ответил Власов, доставая из поясного чехольчика тросиковую пилу, больше похожую на гаротту. — Есть закуток небольшой, там трещина в стене, но человек не пролезет — слишком узко. В нее можно лишь кулак пропихнуть, и то не далеко. Извилистая зараза. Воздух туда тянет. Я спичкой проверил.
— Воздух проходит, говоришь? Это хорошо, что тяга есть. Не задохнемся, хоть. Будет плохо, если дым чеченцы заметят.
Он достал фонарик и осветил внутреннее пространство, выхватывая лучом света участки стен, пола, свода. Нигде кроме тряпья, бревна и костровища следов пребывания человека не было. Он прошел в закуток. Там, отгороженный матерью-природой, был небольшой участочек размером приблизительно два на два метра.
Еще вчера я был русским аристократом, руководил техно-магическим проектом в военной лаборатории. Сегодня я очнулся в Индии, в теле какого-то мелкого слабака из древнего рода Раджат. Этот род уже почти уничтожен, и я – его последний шанс на возрождение. Но сначала мне самому надо суметь выжить.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.