Солнце в зрачках - [10]
— С чего я вам сдался, Полина? Почему не можете просто признать, что это не ваше дело?
— Ну признаю, предположим. Опущу лапки и признаю. А в другой раз так и вовсе мимо пройду. И с каждым таким "признанием" буду становиться всё больше похожей на них. Они все — признали. Все — равнодушны. Все — как один. Толпа одинаково равнодушных и потому безликих. Может, равнодушным жить легче. Равнодушие — жизнь без боли. Но и не жизнь. Живыми нас делают чувства, а чувства очень часто ранят. Кому, как не вам, это знать?
— Просто в один прекрасный момент меня утомят ваши полные юношеской розовоочковости речи. И тогда вам будет некого упрекать в устрицизме. Почему бы просто не разговаривать… не слушать город, как вы любите?
— Мы и разговариваем просто. А вот вы своим упрямством всё усложняете.
Он чувствовал себя обгорелой спичкой, которая плывёт по тротуарному ручейку к канализационной решётке и смотрит вверх — на другую, горящую в чьей-то заботливой руке. А та, пылающая, зовёт
его, зовёт и искренне не понимает, почему он не может подняться, почему не может тоже зажечься…
Всё зависит от восприятия? Да, наверное. Только вначале стань спичкой, а потом попробуй воспринять себя птицей.
Искрящиеся маленькими солнцами застёжки чёрного футляр оказались в её пальцах отстранённо, почти неосознанно. Руки жили сами по себе, пока взгляд искал что-то вдали — в светлой, прозрачной осенней небыли.
— Почему-то лета в последнее время стали короче. Вообще время бежит куда-то… Всё быстрее и быстрее. Месяц, кажется, за неделю, неделя за день… Не замечали?
— Не обращал внимания, наверное.
— А бабушка говорит, что тоже замечала. Я теперь пытаюсь понять — это изменение восприятия или глобальное явление? Когда я была маленькой, дни тянулись долго-долго. Часто не могла дождаться, пока они закончатся… Особенно перед новым годом и днём рождения. А месяц был таким огромным сроком, что в начале даже и загадывать не стоило, к чему придёшь в конце. Лето тянулось бесконечно. Бесконечность ведь — вполне достаточный срок, чтобы отдохнуть. А вот когда мне исполнилось тринадцать, будто сдвинули какую-то кнопку. И время потихоньку, понемножку пошло вперёд. С год мерно шло. Потом ускорило шаг. С пятнадцати пустилось в лёгкую пробежку перед завтраком. С шестнадцати — стало набирать скорость. А сейчас — будто ежеминутно на поезд опаздывает… Может, земля быстрее стала крутиться? Или — одно из неизбежностей взросления?
Анджей честно попытался вспомнить себя маленького. Вспомнилось что-то сладкое… с привкусом наивности и веселья. А больше — не смог.
Она задумчиво попробовала мундштук флейты. Поделилась со светящимся карамельными отблесками воздухом первой нотой — осторожной, но уже уверенной, смело отправившейся в жизнь состоявшимся "соль". Оглянулась девушка, шаркавшая мимо — стоптанными кроссовками по асфальту. С толстой коричневой папкой художницы под мышкой. Она проводила взглядом ноту, рассеянно поправила красный берет, сползавший по коротким тёмным кудрям, и в оборот вокруг шеи обвитый светлый шарф.
— Почему-то мне кажется, что сыграю как-то необыкновенно хорошо, — сказала рыжая, присев на подлокотник лавки. — Сегодня день, когда мне всё удаётся. Вещи, которые давно искала, находятся. И солнце так ярко светит. Может, и это получится?
Вдохнув, она пригубила осенний воздух. И заиграла.
Какое-то время клёны ещё тихо шуршали, роняя — нет, не бабочек. Жёлтые звёзды.
А потом Анджей остался один на один с флейтой в солнечной пустоте.
Тихо плакала мелодия о чём-то, что ушло. С тоской и болью смеялась порой, улыбнувшись, взгрустнув, всхлипывала, смеялась вновь. Где-то высоко-высоко. И так же высоко — возносила. А сердце падало, бесконечно падало куда-то, и дышалось трудно…
Музыка шла дальше. И звала за собой. Она забирала всё. Но взамен давала гораздо больше.
Она дарила что-то… настоящее.
Открой глаза, пела она. Оглянись — просила. Пойми. Ты же знаешь, что у любой медали две стороны. Нет в этом мире ничего одноцветного и однозначного. Я могу петь только в тишине, а светлячок сиять — лишь во мраке. Где есть тьма, там есть и свет, где зло, там и добро… где боль — там и радость. И красота. И счастье. Просто каждый видит то, что видит, и некоторые видят грязный серый асфальт, а другие — пробивающийся сквозь трещину одуванчик.
Взгляни, взгляни — другими глазами. Моими. Смотри. Видишь? Сколько красоты в этом чёртовом мире… каким бы глупым, каким бы унылым он ни казался порой — в нём есть то, ради чего стоит жить. К чему стоит стремиться, за что стоит быть благодарным, ради чего стоит… остаться. Да, рано или поздно мы все уйдём, а жизнь продолжит свой путь, но пока ты здесь, пока ты ещё дышишь, пока у тебя не отняли этот шанс, этот великий дар прожить жизнь — Человека… неужели так трудно видеть впереди не серость, не безнадёжность, не холод могильных камней, а пастель распускающихся цветов, нежную трепетность рождающегося утром солнца и чистую радость играющих детей? И неужели так трудно — гореть, так трудно нести свой свет и дарить его тем, кто рядом, дарить миру — чтобы каждый новый день стал чуточку лучше, чем он есть?..
Каждый борется со скукой, как может. Каждый развлекается, как умеет. Кто-то странствует по свету и творит добро, кто-то свергает королей с престолов, кто-то плетёт заговоры, а кто-то любит игры. Казалось бы, безобидное увеселение. Вот только игры бывают разные. И никогда нелишне подумать, прежде чем в чью-либо игру вступать — очень может быть, что играть будут вами.Таше пятнадцать лет, она белокура и большеглаза, живёт в Вольном Волшебном Королевстве и верит, что жизнь — сказка со счастливым концом. Ещё вчера она была обычным оборотнем, вполне довольным своей жизнью.
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.