Солнце в крови. Том второй - [14]

Спустя несколько лет после гибели Бернадотта, Елин-Мор и Эльдад сидели в тель-авивском кафе.

— Эльдад, — внезапно спросил Елин-Мор, — когда мы решили убрать Бернадотта? Мы ведь не принимали такого решения. Иехошуа Залтер совершил покушение на свой страх и риск. А мы с тобой ни при чем, дружище. Разве не так?

Эльдад взглянул на него, как на человека, внезапно свихнувшегося.

— Гара, — произнес он изумленно, — мы здесь беседуем без свидетелей. К чему ты говоришь мне эту чушь?

— Ты, может, и причастен к убийству Бернадотта, а я — нет, — уперся Елин-Мор. Эльдад молча вышел. Потом он говорил:

— До сих пор я не понимаю мотивов его поведения. Это загадка для меня. Решение о ликвидации Бернадотта приняла наша тройка: я, Гара и Шамир. Обсуждали мы этот вопрос на квартире Елина-Мора в Тель-Авиве. Гара сам предложил возложить ответственность за это убийство не на Лехи, а на мифическую организацию «Фронт отечества». Сам составил текст заявления.

Кончилось тем, что Эльдад порвал с Елином-Мором личные отношения.

Когда-то доктор Эльдад писал в издаваемом им журнале «Сулам»: «Мы радуемся, когда изгоняют арабов. Мы все пользуемся плодами убийства арабов в деревне Дир-Ясин[3]. Каждый, кто говорит и пишет иначе, — лжец, поставщик смертельного наркотика государству. Без Дир-Ясина не было бы Израиля».

А под занавес долгой своей жизни старый человек, включая телевизор, видел арабских детей, швыряющих камни, ведущих борьбу за свою свободу. О чем он думал в эти минуты? Всю жизнь Эльдад соглашался с Голдой Меир, что палестинского народа не существует. И он нашел в себе мужество признать, что палестинская нация переживает процесс своего становления.

— Как старый подпольщик, я хорошо понимаю те идеалы, за которые палестинцы готовы сражаться и умереть, — обронил он в одном из последних своих интервью.

В 1943 году английская полиция напала на след идеолога Лехи. Услышав резкий стук в дверь своей конспиративной квартиры, Эльдад стал спускаться по ржавой водосточной трубе — и сорвался.

Очнулся в больнице. Тело — в гипсе. Вокруг стеночкой полицейские. Боль накатывала волнами. Казалось, что во всем мире ничего не существует, кроме нее.

Около двух лет Эльдад провел за решеткой. Из тюремного окна он впервые увидел свою годовалую дочку и передал ей подарок: слоника, сделанного из зубной щетки.

1-го сентября 1944 года Эльдада перевели в тюремную больницу в Латруне. Он знал, что боевики Лехи подготавливают его побег, и предложил осуществить операцию во время врачебного обхода. План побега был детально разработан «Михаэлем» — Ицхаком Шамиром. Руководил операцией «Дов», блондин с арийским лицом. Четверо «санитаров» в белых халатах внесли в приемный покой носилки со стонавшим человеком.

— Немедленно врача, — приказал блондин. — Смертельный больной.

Сестра засуетилась. Появился врач. «Смертельный больной» выхватил пистолет. Пятерка боевиков разоружила двух ошалевших полицейских у палаты Эльдада. На улице ждала машина. Проехав на ней метров триста, пересели в другую, которую вела девятнадцатилетняя Дрора, связная Эльдада. Два часа сумасшедшей езды — и они уже в Бней-Браке, на конспиративной квартире.

Дрора потом рассказывала, что когда ей предложили доставить узника из Иерусалима в Бней-Брак, она, следуя первому побуждению, отказалась.

— Если, не дай Бог, дело провалится из-за меня, я покончу с собой, — сказала она Михаэлю.

— Почему дело должно провалиться? — удивился Михаэль. — Настройся на нужную волну, и все будет в порядке.

* * *

Исраэль Эльдад много лет прожил в Иерусалиме. Не было у него ни машины, ни водительских прав, ни постоянного дохода.

«Я живу трудом своих рук — я ведь пишу. И трудом языка своего — я ведь читаю лекции, — охотно удовлетворял Эльдад любопытство журналистов. — Имущество? Сбережения? Чего нет, того нет…»

Шел однажды Эльдад по улице. Кто-то сказал: «Смотрите, Бубер!»[4]. Знаменитый философ стоял на перекрестке. Поравнявшийся с Эльдадом прохожий произнес:

— Холуи ездят на машинах, а Бубер ходит пешком…

— Ну и что? — удивился Эльдад. — У холуев это все, что они имеют, а у Бубера есть другие вещи…

В 1950 году Эльдад был отстранен от преподавания в школе по распоряжению Бен-Гуриона.

— Эльдад, обучая детей Торе, занимается политикой, — сказал старый лидер. Эльдад обратился с иском в Высший суд справедливости — и выиграл дело. Бен-Гурион, узнав об этом, усмехнулся:

— Ну и что? Преподавательской работы он все равно не получит.

И Эльдад ее не получил. Напрасно он обивал пороги. Даже компенсацию за увольнение ему не выплатили. Директор иерусалимской гимназии сказал Эльдаду доверительно, с глазу на глаз:

— Мне запрещено давать работу коммунистам и членам Лехи.

Эльдаду даже показалось, что директор ищет у него сочувствия.

Директор школы в Хадере спросил с нехорошей усмешкой:

— А вы не втащите Лехи в Священное писание?

— Дорогой, — ответил Эльдад, — это ведь Священное писание втащило меня в Лехи…

Пришлось затянуть пояс. Впереди маячил голод. Но вмешался профессор Иехошуа Лейбович, его непримиримый идеологический противник и давний поклонник.

— Каждая страница Ницше, переведенная Эльдадом, стоит профессуры, — сказал он и выбил своему протеже место в Хайфском политехническом институте — Технионе.