Солнце в крови. Том второй - [10]

В 1987 году Берлин приехал в Москву и через британское посольство попросил устроить ему встречу с Андреем Сахаровым и его женой Еленой Боннэр. Сахаровы никогда прежде не видели гостя и не потрудились внимательно прочитать записку, переданную им из английского посольства. Академик и его супруга думали, что принимают какого-то очередного туриста, решившего посетить их из праздного любопытства. Лишь в конце беседы, не вышедшей за рамки обмена светскими любезностями, Елена Боннэр еще раз рассеянно пробежала глазами записку и чуть не упала в обморок.

— Как? — спросила она. — Вы тот самый Исайя Берлин?

Берлин улыбнулся.

— Тот самый Берлин, которого мы не устаем цитировать, написавший удивительные заметки о своих встречах с Ахматовой и Пастернаком?

Когда радостное изумление Сахаровых улеглось, беседа, конечно, приняла совсем иной характер.

Литературовед Анатолий Якобсон, боготворивший Ахматову и неоднократно с ней встречавшийся, считал, что Исайя Берлин был ее последней любовью.

Касается этой темы и Л. К. Чуковская во втором томе «Записок об Анне Ахматовой»: «А. А. полагала, была убеждена: главная причина, вызвавшая катастрофу 1946 года, — это ее дружба с оксфордским профессором, историком литературы, мыслителем, специалистом по Толстому, Тургеневу, Герцену — сэром Исайей Берлиным (р. 1909), посетившим Советский Союз в 1945 году. Той же дружбе, которая, по ее мнению, разгневала Сталина, она приписывала и несчастье с Левой. Вот почему, когда ее друг осенью 1956 года снова приехал в Россию, она отказалась с ним встретиться. Таинственной невстречи Пустынны торжества… К этому же лицу обращены два ахматовских цикла: „Cinque“, созданный Ахматовой в 40-х годах, и „Шиповник цветет“ („Сожженная тетрадь“) — цикл стихотворений, написанных именно об этой невстрече. Ему же адресованы и некоторые строфы „Поэмы без героя“ („Гость из будущего“); о нем же сказано в посвящении „Третьем и последнем“: Он не станет мне милым мужем, Но мы с ним такое заслужим, Что смутится двадцатый век… и к нему обращены строки в „Эпилоге“: За тебя я заплатила чистоганом… „Заслужила“ — Постановление, „заплатила“ — Постановлением…»[2]

Не случайно, принимая Премию Иерусалима из рук мэра Тедди Колека, Берлин сказал: «По крови я еврей. По воспитанию — англичанин. А по неистово-пристрастному отношению к культуре — русский».

Исайя Берлин родился в еврейской семье в Риге. Отец, состоятельный коммерсант, не жалел средств, чтобы его единственный сын получил блестящее образование. Мальчик был отправлен к родственникам в Англию, где после окончания колледжа поступил в Оксфорд.

Острый ум и исключительные аналитические способности очень быстро сделали Берлина звездой первой величины в самом престижном университете Англии. Молодые интеллектуалы, считавшие, что весь мир начинается и кончается в Оксфорде или в Кембридже, не без колебаний и оговорок признали, в конце концов, своим этого блистательного еврея. Сам Берлин гордился своим еврейством и никогда не скрывал своей принадлежности к гонимому племени.

Во время Второй мировой войны Берлин был первым секретарем английского посольства в Вашингтоне и многое сделал для формирования американского общественного мнения в нужном направлении, внедряя в него ощущение, что лишь Соединенные Штаты могут сокрушить Гитлера и спасти гибнущую западную цивилизацию.

В те годы английское министерство иностранных дел было аристократическим, чуть ли не кастовым учреждением. Исайя Берлин стал единственным евреем, сумевшим благодаря своим редким способностям занять в нем столь важный пост, хоть этому и противился лорд Никольсон, влияние которого на внешнюю политику Великобритании было тогда весьма ощутимым. «Евреи никогда не будут до конца лояльны. Им не понять, что для нас арабская нефть гораздо важнее еврейских притязаний на национальный очаг в Палестине», — утверждал Никольсон.

* * *

Когда Берлин ознакомился с первыми работами Тальмона, он сказал ему:

— Помни о корнях. Не забывай, что вся европейская философия представляет собой лишь комментарий к идеям Платона.

Тальмон считал, что Берлин создает вокруг себя магическое поле культуры, и каждый, кто с ним соприкасается, получает мощный заряд новых идей.

Эту оценку можно отнести и к самому Тальмону. В 1951 году, в разгар холодной войны, вышла в свет книга Тальмона «Истоки демократического тоталитаризма», сразу ставшая бестселлером. Это не только прекрасно аргументированный научный труд, но и стилистически отточенное произведение, представляющее интерес не для одних лишь любителей истории.

К тридцатипятилетнему автору пришла слава. Он стал читать лекции в Европе и в Америке. Ему предлагали кафедры крупнейшие университеты Запада, но Тальмон сохранил верность Иерусалиму.

В 1960 году он занялся политикой. Резко критиковал Бен-Гуриона, расколовшего рабочее движение. Старик отмалчивался. Потом вдруг позвонил Тальмону и предложил:

— Напиши мою биографию. Я чувствую, что лишь тебе по плечу эта задача.

— Согласен, — ответил Тальмон, — если ты разрешишь мне свободный доступ к своему архиву и не будешь вмешиваться в мою работу.