Солнце Туле - [9]

Посреди каморки каменная плита скрывала под собой небольшое углубление вроде погреба, где дети прятали свою добычу. Они затолкали туда Соллера, не преминув упрекнуть его за то, что он словно вырос за какой-то час (что, между прочим, было верно подмечено).

Последним в комнатушке появился Зигги — он немного поболтался в коридоре.

— Имаго! — сказал он. — Всегда эти имаго! Они не перестают преследовать нас. Говорят, что сегодня поблизости видели их разведчиков… Надо поспешить, пока наша развалина еще годится на что-нибудь; иначе… — Он не закончил свою мысль, впрочем, и так достаточно ясную. Маргрид что-то невнятно пробурчала, не переставая копаться в груде тряпок в углу комнаты.

— А как мы узнаем, годится он на что-нибудь, или нет? — спросил Валь. — Может, он уже и языком пошевелить не способен…

— С этим мы как-нибудь разберемся, — многозначительно сообщил Зигги.

Тем временем, все постепенно освободились от лохмотьев, которые они носили вместо одежды; без них они выглядели удивительно жалкими и тщедушными, за исключением Валя, очень похожего на обезьяну. Помещение заполнилось отвратительным запахом давно не мытого тела.

— Где эта коробка? — спросил Зигги,

Валь покопался в углу я извлек на свет, действуя на редкость осторожно, небольшой аппарат на батарейках, с двумя присоединенными к нему электродами.

— Ну-ка, воткни ему эти иголки между пальцами ноги, — посоветовал Зигги. — Только осторожно; он такой старый, что может рассыпаться, если перестараться с дозой. — Потом он обратился к Соллеру: — Теперь, мое сокровище, ты нам расскажешь всё, на что ты способен. Знаешь, что это такое? — Он показал на приборчик. — Это лекстричество — оно может освещать, но оно может и делать очень больно. Ты нам всё расскажешь, как только поймешь это.

После этого предисловия состоялся небольшой сеанс пыток, проведенный весьма старательно, но оказавшийся совершенно незамеченным Соллером — его ноги были парализованы и потеряли всякую чувствительность. Правда, электрические разряды позволили ему понять, что ещё не всё потеряно, он сможет ходить.

— Мне кажется, что это на него не действует, Зигги, — сообщил шефу Валь-шимпанзе.

— У него кожа толще, чем кора у старого дерева — я уже сломал одну иголку. Не похоже, что ему больно — у него мёртвые ноги.

— Значит, он ещё старше, чем я думал, — промолвил выкидыш, облизнув толстым языком губы. — Я слышал, что когда-то решили сохранить жизнь большим шишкам и… Может быть, он уцелел еще с тех времен, когда везде прятали сокровища… кольца, ожерелья из драгоценных камней и все такое. Можно попробовать поджарить его… Нет, он тут же загнётся, и мы ничего не узнаем.

— Ах! — пискнула Маргрид. — Драгоценные камни! Я хочу камни! — Она обернулась, и теперь можно было видеть, что она держит на руках небольшую личинку, приклеившуюся к ее маленькой груди и пытавшуюся сосать молоко. Это было настолько неожиданно — белая с розовым грудь, тонкая струйка молока, вытекающего из маленького жадного ротика — что можно было даже не обратить внимания на то, что у ребенка нет ни ног, ни рук. И наш невероятно древний герой, пришелец из давно ушедших времен, не смог сдержать странную дрожь. Но зоркий глаз Зигги заметил это, и его беззубый рот растянулся в злобной улыбке.

— Похоже, я нашел что-то получше, чем искры, — воскликнул он. — Этот старикан, видать, ещё способен кое на что. Мы оставим его с Маргрид — ты знаешь, что тебе нужно делать, Марго?

— Конечно, — кивнула девочка. — И тогда у меня будут камни? И вот такие жемчужины?

В тесной клетушке царил отвратительный запах пота, горелого мяса, протухшего жира и влажной грязной одежды. Зигги удивительно человеческим движением провел рукой по лбу.

— Здесь можно задохнуться, правда, Валь? Пошли, прошвырнемся немного…

И они исчезли, оставив Маргрид на краю углубления, где лежал Соллер. Она не спешила, продолжая кормить свою личинку. Возвышаясь над парализованной мумией, лежавшей в дыре, как в могиле, она выглядела — в лохмотьях, с голыми грязными ногами, с усталой улыбкой на устах — подлинным воплощением счастливого материнства.

— Это ребенок Зигги? — неожиданно спросила мумия. — Или Валя?

— Зигги? Валя? — она машинально повторила слова Соллера, тупо глядя на него, словно не понимала его или находилась где-то очень далеко.

Потом она тихонько запела:

— Это мой малыш, он тихо спит в своем гнёздышке. Мы все скоро попадём в рай, где нам будет хорошо.

Она присела на корточки над погребом, и ее платье бесстыдно задралось. Подняв руки, она извлекла из волос большую металлическую булавку. Светлая прядь волос слегка шевелилась на выступающей ключице.

— Жемчуг, — сказала она. — Ожерелье из жемчужин. Голубых, зеленых, красных. Наденешь его, и станешь такой красивой. Но нужно, чтобы было, что съесть. Я должна есть, чтобы кормить ребенка. Если ты сейчас скажешь, где можно найти этот жемчуг, то я, может быть, спущусь к тебе. И лягу рядом. Я же не мертвая, нет. Я еще молодая. Потрогай мою кожу. Ты молчишь? Тогда я, пожалуй, выколю тебе глаза.

В этот момент пронзительный визг реактивного двигателя разорвал в клочья царившую снаружи тишину.